Документ 1 (От
имени французского воина)
Сегюр: «С наступлением ночи Наполеон приблизился к
реке. Первыми переправились несколько сапёров в челноке. Они присталт и
высадились на русский берег без препятствий, к их удивлению. Там – мир; война –
с их стороны; всё спокойно в этой чужой стране, которая была им представлена
такой угрожающей. Между тем к ним скоро явился простой казацкий офицер,
командующий патрулём. Он один; кажется, что он уверен в мире и не подозревает,
что перед ним – вся вооруженная Европа. Он спрашивает иностранцев, кто они.
«Французы», - было ответом. «Что нужно вам и зачем пришли вы в Россию?» -
продолжал он. «Воевать с вами! Взять Вильну! Освободить Польшу!» - резко
ответил один из сапёров. Казак ускакал; он исчез в лесу. Вдогонку ему выстрелили
три разгорячённые солдата».
Жолли: «… Им (Наполеоном) овладело беспокойство и
удивление: он понял, что безмолвие русских зловещее их присутствия и
сопротивления».
И. Руа: «27-го Наполеон направился уже в Вильне,
надеясь, что русская армия над которой в то время начальствовал
Барклай-де-Толли, примет сражение под стенами этого города. Но русский
главнокомандующий предпочёл сжечь свои магазины, разрушил мост, перекинутый
через реку Вилию, и направился форсированным маршем к северу…»
М. Барклай де Толли: «Таким образом, операционный план Наполеона,
чтобы нас разбить по частям, совершенно расстроился».
Документ 2 (От
имени французского воина)
Г. Роос: «Во всех отношениях мы перебивались кое-как:
уже мало было хлеба, мука, молоко, вино и водка сделалась большой редкостью.
Купить ничего нельзя было. Офицеры должны были довольствоваться тем, что
добывала воровством и грабежом их прислуга. В первые же дни за Наполеоном общая
нужда вызвала крупнейшие беспорядки».
Дедем: «Несмотря на тщательные меры подготовки,
принятые Наполеоном, условия театра войны и характер действия противника дали
себя почувствовать с первых же шагов по переправе через Неман.
Дороги, сами по себе
неудовлетворительные, вследствие дождей, уничтожение русскими при отсутствии
переправ и гатей и движения по ним многочисленной артиллерии и тяжелых обозов,
сделались положительно непроходимыми.
Сожжение магазинов,
порча мельниц, угон скота и лошадей значительно сократили те средства, которые
могла дать страна, располагавшая ими далеко не достаточной степени для
удовлетворения многочисленной французской армии.
Вся переписка
французских генералов в первый период кампании наполнена заботами о
продовольствии и жалобами на недостаток его. Счастливый захват какого-либо
магазина прежде, чем русским удавалось его уничтожить, являлся событием едва ли
не более важным, нежели успех, одержанный над неприятелем.
Можно с уверенностью
сказать, что уже вскоре после переправы через Неман французская армия
испытывала настоящий голод».
Документ 3 (От
имени М. Барклая де Толли)
С Селивановский: «Одни уходили в леса, другие следовали за
армией, со всеми их умуществами, семействами и скотом, предавая пламени все то,
что могло быть полезным неприятельской армии».
И. Руа: «27 го Наполеон направился уже к Вильне,
надеясь, что русская армия над которой в то время начальствовал Бпрклай де
Толли, примет сражение под стенами этого города. Но русский главнокомандующий
предпочёл сжечь свои магазины, разрушил мост, перекинутый через р. Вилию, и
направился форсированным маршем к северу…»
М. Барклай де
Толли: «По соединению обеих
армий состояло под ружьём около 110 тысяч, противу коих между Двиной и Днепром
стоял Наполеон с 250 000. Атаковать его при таких несоразмерных силах было
бы совершенное сумешествие; почему я и должен был удовлетвориться только тем,
чтобы беспокоить его одними легкими войсками».
М. Барклай де
Толли: «…Ещё ни один
полководец ни в одной армии не находился в таком неприятном положении, как я.
Каждая из обеих соединенных армий имела своего особого главнокомандующего,
которые облечены были полномочиями, вполне соответствующему усмотрению
вверенной ему армией. Правда, я имел в качестве военного министра право
отдавать приказы, но я решился воспользоваться этим правом…»
Документ 4 (от
имени российского воина)
А. Ермолов: «Неприятель ступил шаг на шаг берег Немана, и
единственным к соединению войск наших средством было отступление».
А. Ермолов: «…солдат роптал на беспрерывное отступление и
в сражен надеялся найти конец оному; главнокомандующим был недоволен и в
главную вину ставил ему то, что он был не русский».
И. Жиркевич: «Но какая злость и негодование были у каждого
на него (М. Барклая де Толли) в эту минуту за постоянные отступления, за
смоленский пожар, за разорение наших родных, за то, что он не русский!»
Документ 1 (от имени российского офицера)
С Глинка: «Назначение
Кутузова главнокомандующим произвело общий восторг и в войске и в народе».
Сегюр: «…В нём
было что-то чисто национальное, делавшее его столь дорогим для русских. В
Москве радость по случаю его назначения доходила до опьянения: посреди улиц
бросались друг другу в объятия, считая себя спасёнными».
Документ 2 (от имени
историка-исследователя)
Наполеон привёл на Бородинское поле
130 135 тыс. человек при 587 орудиях; у русских было примерно 150 тыс.
воинов и всего 640 орудий.
(Сделать вывод о соотношении сил накануне
Бородинской битвы.)
Документ 3 (для двух уч-ся: от имени
российского и французского воинов)
И. Т. Радожицкий: «На
левом фланге происходила жесточайшая битва; русские мужественно держались в
окопах. Французы за каждый шаг вперёд платили несметной потерей людей. Нельзя
не удивляться отчаянию, с каким они лезли на смерть; нельзя не удивляться
присутствию духа русских, с каким они защищались, удерживая стремление
превосходящих сил неприятеля».
Е. Лабом: «Русские
гибли, но не сдавались; на пространстве одного квадратного лье не было
местечка, которое не было бы покрыто мертвыми или ранеными».
С. Селивановский: «В
продолжении одиннадцати с половиною часов огонь и меч, действуя попеременно,
истребили 75 000 человек и более 35 000 лошадей. Ядра, картечи,
пушки, ружья, копья, сабли, штыки – всё в сей день стремилось к истреблению и
сокрушению человечества. Чугун и железо, сии металлы, самое время переживающее,
оказывались недостаточными дальнейшему мщению людей. Раскалённые пушки не могли
уже выдерживать действия пороха и, с ужасным треском лопаясь, предавали смерти
заряжавших их артиллеристов. Смерть летала по всем рядам.
Целые батареи переходили по несколько раз из
одних рук в другие. Земля исчезла: она вся была покрыта окровавленными трупами.
Чрезмерный жар отнимал последние силы. Казалось, что сия полоса России
превращена волшебным каким-то действием в адскую обитель. Пальба,, звуки,
радостные восклицания победителей, часто повторяемые «ура», вопли умирающих,
ржание коней, крики командования и отчаяния, на девяти разных европейских
языках произносимые, все сие смешивалось, придавало ужасной сей картине
действие, которое никакое перо изобразить не в силах. Дым огнестрельных орудий,
смешиваясь с парами крови человеческой, составил вместе облако, помрачившее
самоё солнце, и благодатная точмо ночь, ускорив в сей день свою темноту,
положила ужасной сей сече конец».
Н. Муравьев: «Таким
образом кончились главное бородинское побоище, в котором русские приобрели
бессмертную славу. Подобной битвы, может быть, нет больше примера в летописях
всего света. Одних пушечных выстрелов было выпущено французами 70 000… Во
всей России отслуживали благодарственные молебствия…»
Документ 4
М. И. Кутузов
Кутузов Михаил Илларионович (1745 - 1813) –
русский полководец и дипломат, ученик и сподвижник А. В. Суворова,
генерал-фельдмаршал, светлейший князь Смоленский.
В 1759
г. Кутузов окончил с отличием дворянскую школу и оставлен в ней преподавателем
математики. Участник русско-турецких войн 1768 – 1774 гг. и 1787 – 1791 гг., во
время которых получил два тяжелейших ранения. Обе раны признавались
смертельными, однако провидение словно берегло его для какой-то важной миссии,
которую ему предстояло исполнить.
В 1792 – 1794 гг. Кутузов возглавил
чрезвычайное русское посольство в Константинополь и сумел во время этой миссии
добиться для России выгодных внешнеполитических и торговых преимуществ.
В 1794 – 1795 гг. Кутузов являлся директором
Сухопутного шляхетского корпуса в Петербурге, в 1795 – 1799 был командующим и
инспектором сухопутных войск в Финляндии, выполнял важные дипломатические
поручения в Пруссии, был литовским (1780 - 1799) и
санкт-петербургским(1800-1802) военным генерал-губернатором.
В конце 1805 года Кутузов был назначен
главнокомандующим русской армией действующей в союзе с австрийскими войсками
против наполеоновской Франции. После поражения соединённых русско-австрийских
войск при Аустерлице в декабре 1805 года Кутузов вывел русскую армию из грозящего
окружения превосходящими французскими силами и тем спас её от уничтожения.
В марте 1811года Кутузов был поставлен
главнокомандующим русской действующей армией во время войны1806 -1812 гг. с
Турцией. За крупные победы над турками, одержанные в ходе этой войны, Кутузов
был возведён в графское достоинство.
В начале Отечественной войны Кутузов был
избран начальником петербургского и Московского ополчений. 8 августа 1812 года
Александр Ι назначил Кутузова главнокомандующим 1-й и 2-й соединёнными армиями.
Военная философия Кутузова: «Лучше быть
слишком осторожным, нежели оплошным и обманутым». Ещё одной чертой Кутузова –
человека и военачальника – была хитрость. «Старый лис севера», - сказал о
Кутузове Наполеон. Стратегия Кутузова, заключалась, помимо прочего, в том, что
он не рассматривал генеральное сражение как главное и единственное условие в
достижении конечного успеха. В отличие от Наполеона, для которого именно
решающий бой автоматически предоставлял возможность диктовать условия
победоносного мира. Известна фраза, которую сказал Кутузов, отправляясь в
августе 1812 года в действующую армию, в ответ на неосторожный вопрос
племянника: «Неужели, дядюшка, вы думаете разбить Наполеона?» - «Разбить? Нет…
- произнёс Кутузов. – Но обмануть – да, рассчитываю!» Если девизом Наполеона
было: «Ввяжемся, а там посмотрим», то Кутузов мог бы противопоставить ему иной:
«Выпутаемся, а там посмотрим!» Именно то, чего не мог предусмотреть его грозный
противник, предвидел Кутузов, когда сказал на совете в Филях: «Москва, как губка,
всосёт в себе французов…»
Скончался Кутузов в немецком городке Бунцлау.
Его останки были привезены в Петербург и похоронены в Казанском соборе.
Документ 1 (от
имени М. И. Кутузова)
Кутузов (из пьесы
«Пожар Москвы» Е. П. Карпова): «Позиция
наша на Воробьёвых горах…крайне невыгодна… Многие дивизии разобщены
непроходимыми оврагами… В одном глубоком овраге речка!... Позади позиции
Москва-река… За ней город с узкими улицами и переулками. Спуски к восьми мостам
так круты, что только пехота может сойти по ним. Ежели неприятель опрокинет
наши передовые линии – вся армия будет уничтожена до последнего человека… Пока
цела армия, есть надежда с честью закончить войну. С потерей армии не только
Москва – вся Россия будет потеряна…»
М. И. Кутузов: «С потерей Москвы не потеряна ещё Россия…
Первой обязанностью поставлю себе сохранить армию и сблизить с теми войсками,
которые идут к ней на подкрепление… Самым уступлением Москвы приготовлю
неизбежную гибель неприятелю… Посему я намерен, пройдя Москву, отступить по
Рязанской дороге… Знаю, вся ответственность обрушится на мою седую голову, но я
жертвую собой для блага отечества… Приказываю отступать!»
Документ 2 (От
имени французского воина)
А. Ермолов: «…Дома были пусты и заперты; обширные площади
уподоблялись степям, и на некоторых улицах не встречалось ни одного человека».
Де-ла-Флиз: «…С тех пор, что люди себя помнят, ещё не
случалось, что население из 500 тысяч жителей целиком бежало из своей столицы.
Все до единого, от старика до младенца, бежали на чём попало, не запасшись
ничем».
Ц. Ложье: «…Дома, хотя большею частью и деревянные,
поражают нас своей величиной и необычайной пышностью. Но все двери и окна
закрыты, улицы пусты, везде молчание! – молчание, нагоняющее страх.
Молча, в порядке,
проходим мы по длинным пустынным улицам; глухим эхом отдаётся барабанный бой от
стен пустых домов. Мы тщётно стараемся казаться спокойными, но на душе у нас
неспокойно: нам кажется, что должно случиться что-то необыкновенное.
Москва представляется
нам огромным трупом: это царство молчания, сказочный город, где все здания,
дома воздвигнуты как бы чарами для нас одних. Я думаю о впечатлен, производимом
развалинами Помпеи и Геркуланума на задумавшегося путешественника; но здесь впечатление
ещё более гробовое».
С. Селивановский: «Таким образом, победитель Москвы доехал до
Боровицких ворот, не увидя ни единого почти жителя. Негодование написано было
на всех чертах Наполеонова лица. Он не брал даже на себя труда скрывать то, что
происходило в душе его».
Документ 3 (От
имени французского воина)
О, Миэра (передаёт
слова Наполеона): «Через два дня
после нашего прибытия начался пожар. Сначала он не казался опасным, и мы не
думали, что он возник от солдатских огней, разведённых слишком близко к домам,
почти сплошь деревянным. Это обстоятельство меня взволновало, и я отдал
командирам полков строжайшие приказы по этому поводу. На следующий день огонь
увеличился, но ещё не вызывал серьёзной тревоги. Однако, боясь его приближения
к нам, я выехал верхом и сам распоряжался его тушением. На следующее утро
поднялся сильный ветер, и пожар распространялся с огромной быстротой. Сотни
бродяг, нанятой для этой цели, рассеялись по разным частям города и спрятанными
под полами головёшками поджигали дома, стоящие на ветру, - это было легко,
ввиду воспламеняемости построек. Это обстоятельство да ещё сила ветра делали
напрасными все старания потушить огонь. Трудно было даже выбраться из него
живым… Большинство пожарных труб испорчено. Их было около тысячи, а мы нашли
среди них, кажется только одну пригодную. Кроме того, бродяги, нанятые
Растопчиным, бегали повсюду, распространяя огонь головёшками, а сильный ветер
ещё помогал им. Этот ужасный пожар всё разорил. Я был готов ко всему, кроме
этого. Одно это не было предусмотрено: кто бы мог подумать, что народ может
сжечь свою столицу?»
Сегюр: «Наполеон,
завладевший наконец, дворцом царей, упорствовал, не желая уступать его даже
огню, как вдруг раздался крик: «Пожар в Кремле!..»
Всё это заставило Наполеона решиться.
Но нас окружал целый океан пламени: оно
охватывало все ворота крепости и мешало нам выбраться из него. Тогда наши после
долгих поисков нашли возле груды камней подземный ход, выходивший к
Москва-реке. Через этот узкий проход Наполеону и его офицерам и гвардией
удалось выбраться из Кремля.
И тем не менее следовало торопиться. Вокруг
нас ежеминутно возрастал рев пламени. Всего лишь одна улица, узкая, извилистая
и вся охваченная огнём, открывалась перед нами, но и она была скорее входом в
этот ад, нежели выходом из него. Император, пеший, без коледания бросился в
этот проход. Он шел среди треска костров, грохота рушившихся сводов, балок и
крыш из раскалённого железа. Все эти обломки затрудняли движение. Огненные
языки, с треском пожиравшие строения, то взвивались к небу, то почти касались
наших голов. Мы подвигались по огненной земле, под огненным небом, меж двух
огненных стен. Нестерпимый жар палил наши глаза, но нам нельзя было
зажмуриться, так как опасность заставляла смотреть вперёд. Дышать этим раскалённым
воздухом было почти невозможно. Наши руки были опалены, потому что приходилось
то защищать лицо от огня, то отбрасывать горящие головёшки, ежеминутно падавшие
на наши одежды».
Документ 1 (от
имени старостихи Василисы)
Геройство старостихи Василисы. Староста одной деревни Сычёвского уезда повёл в город партию пленных,
забранных крестьянами. В отсутствие его поселяне поймали ещё несколько
французов, и тотчас же привели к старостихе Василисе для отправления куда
следует. Сия последняя, не желая отвлекать взрослых от главнейшего занятия бить
и ловить злодеев, собрала небольшой конвой ребят и, севши на лошадь, пустились
в виде предводителя препровождать французов сама. В се намерен, разъезжая
вокруг пленных, кричала им повелительным голосом: «Ну, злодеи французы! Во
фрунт! Ступай, марш!» Один з пленных офицеров, раздражен, будучи тем, что
простая баба вздумала им повелевать, не послушался её. Василиса, видя сие,
подскочила к нему мгновенно, и ударив по голове своим жезлом – косою, повергла
его мёртвым к ногам своим, вскричавши: «Вам всем, ворам, собакам, будет то же,
кто только чуть осмелиться зашевелиться. Я уже двадцати семи таким озорникам
сорвала головы! Марш в город!» И после этого кто усумниться, что пленные не
признали над собою власть старостихи Василисы?
Документ 2 Денис Васильевич Давыдов (1781 -
1839),
партизан, впоследствии
генерал-лейтенант, известный поэт-партизан, один из друзей А. С. Пушкина, был
адъютантом князя Багратиона. В начале войны 1812
г. Состоял подполковником в Ахтырском гусарском полку. Перед Бородинским
сражением он добился у Кутузова разрешения перейти к партизанским действиям и
начал их с отрядом в 130 всадников. Быстрые успехи партизан убедили Кутузова в
целесообразности этой «малой войны». Под селом Ляховым Давыдов вместе с другими
партизанами взял в плен двухтысячную бригаду французского генерала Ожеро. Его
отряд уничтожил кавалерийское депо под городом Копысом, рассеял неприятельские
войска под Белыничами. Продолжая свои действия до Немана, партизаны Давыдова
первыми заняли Гродно.
Документ 3 Александр Самойлович Фигнер
(1787 - 1813)
В начале Отечественной войны был
штабс-капитаном артиллерии. После занятия французами Москвы с разрешения
главнокомандующего проник туда в качестве разведчика, в результате чего добыл для
русских ценные сведения. Благодаря необычайной смелости и знанию иностранных
языков он, переодеваясь во французскую военную форму, неоднократно проникал в
неприятельский лагерь, собирая важные для русских сведения. Набрав небольшой
отряд из охотников и оставшихся солдат, он смело стал нападать на французов.
Его действия были настолько дерзкими и успешными, что Наполеон назначил за его
голову большое денежное вознаграждение. Но Фигнер оставался неуловим. Вместе с
Сеславиным он отбил у французов целый транспорт с драгоценностями,
награбленными в Москве. Погиб Фигнер близ города Дессау.
Документ 4 Александр Никитич Сеславин (1780
- 1858),
Капитан во время войны 1812 года, прославился
своими партизанскими действиями. Неотступно следя за французами, наносил им
большие потери и доставлял Кутузову ценные сведения о противнике. Высказал
особую храбрость в Бородинском сражении. Был несколько раз ранен.
Документ 1 (от
имени российского воина)
С. Н. Марин: «Мы стоим теперь на Калужской дороге в 63 верстах от Москвы. Наши в
несколько дней взяли около 3 тысяч человек в плен, сожгли пропасть их обозу и
несколько со снарядами ящиков.. С Дону идут 20 полков казачьих и уже начинают
соединяться с армиею…»
М. М. Петров: «С
23 сентября по 1 октября армия наша при селе Тарутине пришла в грозное
могущество через присоединение к ней резервов, рекрутских депо, парий и команд,
выздоровевших от ран и болезней…»
Документ 2 (от имени французского воина)
Лабом: Сражение
при Малоярославце открыло нам две истины, обе очень печальные: первая – что
силы русских не только не были истощены, но, напротив, они даже получили в
подкрепление несколько свежих отрядов и сражались с таким ожесточением, что мы
должны были отказаться от надежды на какой-нибудь успех. «Ещё одна такая
победа, говорили солдаты, - и у Наполеона не будет больше армии». Вторая истина
была та, что мы должны отказаться от похода на Калугу и Тулу, и этим мы теряли
последнюю надежду на более спокойное отступление…
Сегюр: «Он
воспользовался перерывом для того, чтобы отдать приказ о возвращении назад, к
Смоленску. Все рассказывали, что его подчинённые окаменели от удивления;
услышав такое приказание, даже его адъютант не поверил своим ушам; он устремил
на своего начальника растерянный взгляд и молча стоял, не понимая ни слова.
Тогда маршал повторил приказание; они повиновались и без колебания оборотились
спиной к родной армии, к Наполеону, к Франции и снова углубились в Россию,
принёсшую им столько страданий…»
Документ 3 (от имени российского воина)
Н. Муравьёв: «Зима
1812 года была жестокая. Термометр Реомюра иногда показывал 31 градус. Холода
эти, может быть, предохранили нашу армию от заразительных болезней,
производимых тлением тел. Но так как много трупов оставалось ещё под снегом, то
весною, когда сделалась оттепель, они стали гнить и произвели эпидемию, которая
опустошила те губернии, через которые неприятель отступал.
Пехотинцы страдали от холода, часто и от
голода. Страдания их ограничивались только тем, чтобы поживиться около мёртвого
шапкой или изорванным кафтаном. Когда не могли сего сделать, то хоть спарывали
с них пуговицы. Кавалеристы домогались своего: они сдирали подковы с палых
лошадей. Артиллеристы срывали железо с брошенных лафетов и шины с колёс.
Число трупов, устилавших дорогу, увеличивалось
множеством французских офицеров и солдат, более похожих на тени, чем на живых
людей, которые брели в сильнейшие морозы, голые босые, среди отошедших
товарищей своих и к ним по пути валились. На редком из них были мундиры,
большею частью покрывались они чем попало. У многих были на головах ранцы,
вместо шапок, у иных оставались на голове кирасирские каски с длинными конскими
хвостами; сами же кирасиры были голые и накрывались рогожей или отбивались
соломой».
Бургонь: «Но часто
случалось, что только успевали развести огонь, как приходилось немедля съедать
это кушанье почти в сыром виде, потому что получался приказ идти дальше или
вблизи показывались русские. В последнем случае не очень стеснялись – я не раз
видал, как часть солдат преспокойно себе закусывала в то время, как другая
отстреливалась от русских. Но когда являлась настоятельная необходимость и
непременно требовались сниматься с места, то уносили с собой котёл, и каждый на
ходу черпал из него пригоршнями и ел; поэтому у всех были лица выпачканы в
крови.
Я закончил свой жалкий ужин, состоящий из
кусочка печёнки от лошади, убитой нашими сапёрами, а вместо питья проглотил
пригоршнею снега. Маршал Мортье также съел печёнки, зажаренной для него
денщиком, но только он ел её с куском сухаря и запил капле водки; ужин, как
видите, не особенно изысканный для маршала Франции, но и то было ещё недурно
при нашем злосчастном положении».
Документ 4 (от имени русского солдата или
от имени Наполеона)
В. Левенштерн: «Ведя,
таким образом, непрестанную борьбу с поздним временем года и с тысячью лишений,
мы дошли до Березины. У нас в каждом эскадроне было не более сорока пятидесяти
человек, способных сражаться. Лошади выбились из сил, так как они давно уже
страдали от недостатка фуража, истреблённого екприятелем, который, подобный саранче,
уничтожал всё по пути; единственным кормом для наших лошадей служила солома с
крыш, за которой приходилось ездить вёрст за десять или пятнадцать. Фельдмаршал
изредка посылал нам транспорт овса или сухарей; это было всегда для нас
настоящим праздником; без этой поддержки у нас не было погибших не менее, чем у
французов.
Адмирал Чичагов не мог остановить Наполеона,
который успел выбрать пункт для переправы, так как наша армия не преследовала
его по пятам.
Наполеон был спасён, но его армия не могла быть
спасена и погибла частями по пути от Березины до Вильны; геройская преданность
этой армии своему вождю на только не принесла пользы, но была причиною её
окончательного истребления. Надобно отдать справедливость Наполеону: его
поведение при переправе через Березину заслуживает величайшего удивления.
Угрожавшая ему неминуемая гибель возбудила его военный гений, притупившейся за
последнее время. Он не потерял голову в трудную минуту. Окруженный со всех
сторон, он обманул наших генералов искусными демонстрациями и совершил
переправу у них под носом. Плохое состояние мостов было единственною причиною
тех потерь, которые понесли по этому случаю французы.
Война прекратилась за неимением сражающихся.
Правда солдаты грабили ещё брошенные французами фургоны, но мы не брали более
пленных; мороз сделал своё дело, погубив этих несчастных».
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.