«Это было»
Рассказ.
В знак скорбной памяти событий 28
августа 1941 года, когда в соответствии с указом президиума Верховного Совета
СССР всё немецкое население Автономной Республики Немцев Поволжья было выслано
в Сибирь, Казахстан и другие отдалённые районы страны.
Памяти моего отца,
депортированного из Поволжья в Казахстан во время массовых репрессий
российских немцев посвящается
…Вправду
ль высились книги на полках?
Расцветал ли
кувшинками пруд?
Вправду ль были
высокие речи,
Дерзновенья и
глупости сплав?
Загорался ли
мартовский вечер?
Или он догорел,
отпылав?
«Сейчас, спустя
много лет, когда прошлое не так жжет, когда оно отстоялось в сердце, я ощущаю
тот край, я вижу его во сне.
Ведь лежит она,
звенит до сих пор та железная дорога, та, которую и я строил…»
Над
тяжёлыми, угрюмыми дымами блистали облака. Стальные пути на сотни километров
стремились среди пустынной и чахлой местности. Здесь работали, истязаемые
голодом и болезнями, непосильным трудом и жестоким обращением те, кого
посчитали врагами. Здесь жили и умирали русские немцы, депортированные из
Поволжья. Среди этих людей с изувеченными судьбами был и мой отец. Это его
воспоминания о том страшном времени. Это его незаживающие душевные раны, его
горечь и обида; это его слёзы, с немым укором застывшие в глазах.
Пятнадцатилетним
подростком, босиком по шпалам он ушёл из дома, чтобы зарабатывать на хлеб.
Семья жила бедно.
Никогда не могла
я без слёз слышать его историю. Да и не мог он её рассказывать в последние
годы. Всё больше мама вспоминала те суровые годы его детства.
Война вошла
в дом почти каждой семьи и оставила свою жестокую отметину. Страшную память о
нечеловеческих муках и страданиях она оставила и в нашей семье.
Когда
началась война, моего отца вместе с другими советскими немцами отправили в
трудовые лагеря на строительство Свияжеской железной дороги. Ох, не думал он,
что готовит ему, «большой войны круговорот».
Но сейчас ему вспомнилось другое. Он шёл и думал о ней. Милая, добрая,
такая родная жена. Как она будет без меня? «Всё приемлю, всё выдержу, выдержу,
со всем примирюсь, - думал он, но только не с тем, что где-то стынуть придётся
без следа, что должен я её покинуть, оставить навсегда…»
Удивительно
трогательная история их знакомства вызывает у меня такую волну нежности!
Рассказывая её, мама непрестанно улыбается. Вспомнила подругу по учёбе,
рыжеволосую хохотунью Тоню, влюблённую в какого-то парня. Это она и попросила
мою маму передать Карлуше кисет.
«Приехала
на пост, - рассказывает мама, а навстречу мне идёт высокий статный красавец.
Молчит и смущённо улыбается. Это потом-то я узнала, что он немец и по-русски
совсем не говорит».
Позже они
встретились, потом ещё и ещё…Смуглая девушка с голубыми глазами ему
понравилась.
А
голубоглазая девушка тоже влюбилась в этого застенчивого, обаятельного и
доброго немца.
Может быть, так и было от века-
Зона, вахта, овчарочий лай?
Может, так вот всегда человеку
И кричали: «Быстрее! Давай!»?
В самом
зачатке утра, продрогшего от росы, наступила тишина. Она, как и само утро,
показалась ему серой и какой-то безжизненной немотой – то ли оттого, что ещё не
взошло солнце, или потому, что скованно и непривычно молчало всё, предчувствуя
страшное. Встревоженно напрягаясь слухом, он отворил калитку в маленький
садик. Потом долго глядел в светящееся окошко: Кто родился? Успеть бы хоть
одним глазком…. Затем вышагнул нетвёрдо и опасливо направился к дому.
-Можно я
дождусь? Мне бы узнать, кто родится,- хотел было спросить, но конвойный грубо
подтолкнул вперёд:
-Полчаса на
сборы!- зло рявкнул человек с винтовкой и искажённым злобой лицом.
Собаки с
оглушительным лаем, готовые вцепиться своими белыми зубами, наблюдали за тем,
как он собирается в новую неизвестность.
Пальцы
судорожно пытались застегнуть чемодан, но замок не поддавался. Дрожа и холодея
от ужаса, он двинулся вперёд.
Только что
он стал отцом своего первенца Володеньки… Успел увидеть только сморщенное
личико и заплаканные глаза жены. Вот так в один миг рухнуло всё его маленькое
счастье, мечты превратились в какие-то расплывчатые круги…
Вот так мой
отец только из-за своей принадлежности к немецкой национальности оказался вечно
гонимым.
Да,
безжалостен и беспощаден «большой войны круговорот»!
-За что? Почему?
В чём я виноват? Господи, как мучительно это недоверие, позорная
подозрительность, - мысли путались, вопросы пульсировали в его воспалённом
сознании.
-Война... Как же
это? Может, ошибка? Завтра разберутся и выпустят…
Но вокруг
было так жутко, от всего уже веяло порухой мирного лада, грядущими скорбями и
утратами. Всё было окроплено горечью, как подорожной пылью.
А я и
сейчас думаю, почему они не поверили моему отцу, ведь он был самым честным,
самым добрым!? Есть скромные люди с чистым сердцем, с огромной душой. Они-то и
украшают нашу жизнь, вмещая всё лучшее: простоту, доверие, любовь к людям. Мне
так хочется восклицать: «Он не был виноват ни в чём! За что, за что человеку
столько горя?» Как же всё-таки нелепо устроен мир, если плохо в нём человеку,
если стыдно за свою беспомощность. Если любишь свою Родину, но не можешь её
защитить. Не потому, что трус или негодяй…потому, что принадлежишь к немецкой
национальности. Сколько их, гонимых и обездоленных было!
Известно, что после издания Указа Президиума Верховного Совета
СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» от 28 августа
1941 г.
была произведена тотальная депортация
немцев из АССР.
С начала 1942 года
мужчины в возрасте от 15 до 55 лет и женщины от 16 до 45 лет, у которых дети
старше 3 лет, были мобилизованы в так называемые рабочие колонны.
Постановление от 10 января 1942 года обязывало НКО мобилизовать для
работы на лесозаготовках, промышленном и железнодорожном строительстве 120
тыс. немцев-мужчин возрасте от 17 до 50 лет. Переселение немцев
производилось постепенно и завершилось к маю 1942 года.
Всего в годы
войны было переселено до 950 тыс. немцев. А сколько их полегло… Только «в
первые годы войны от голода и непосильного принудительного труда на шахтах,
лесоповалах и соляных копях умирало по полторы тысячи советских граждан
немецкой национальности, не считая замерзших в степях Казахстана – по пути в
ссылку – женщин и детей»
Жаль, что советским немцам, не
имевшим никакого отношения к Гитлеру и его режиму, было оказано недоверие, в
результате чего в послевоенное время Россию покинуло два миллиона человек.
Была война…
Ах, война, война! Болеть нам ею - не переболеть, вспоминать - не
перевспоминать.
Она
оставила обезумевших от горя матерей, так и не дождавшихся своих сыновей,
безутешных вдов и осиротевших детей. Сколько покалеченных, изломанных судеб!
Многое
пришлось испытать и моей маме. В годы войны она потеряла своих трёх братьев и
сестру, которая попала под поезд и погибла. Старший брат воевал, потом ранения,
два года плена. Досталось и ему… А желание жить и воевать дальше помогли ему
вернуться. Война разлучила их на долгие годы. И только спустя сорок лет, мама
нашла своих братьев, уже старых, убелённых сединой и невзгодами.
А голод? Не
было хлеба. Толкли лебеду. Пекли лепёшки, собирали какие- то семена, пухли от
голода. Травились. Умирали. Жили… И много чего помнилось им, моим стареньким
дорогим людям. Сколько горестных воспоминаний выплеснулось вдруг:
унижения, упрёки, смерть близких. Как с казахстанской земли, объятой массовым
разорением, мором и засухой, шли и шли гонимые, безземельные люди, им всё равно
предстояло погибать в те кромешные времена; целые кладбища остались по обочинам
дорог. Это были годы лишений, вечных тревог, вечных скитаний.
Тёмным утром под лагерной аркой,
Так заливист овчарочий лай…
В унисон и конвой, и овчарки,
Все кричат нам: «Быстрее! Давай!»
Из
воспоминаний тех, кто находился за колючей проволокой: « Нас, трудармейцев, называли фашистами.
Слепое повиновение считалось нормальным явлением. В такой обстановке я научился
бояться и молчать. Так ковались рабы…Непосильный труд, нищенская жизнь,
недоедание и простуды вызывали массовые заболевания, приводили к быстрому
истощению и высокой смертности. Чтобы снизить показатели смертности
трудармейцев в лагерях, решили самых слабых и безнадежных выбраковать –
актировать. В некоторых лагерях проводили сортировку: сильных отправляли на
лесоповал и строительство железных дорог, а остальных оставляли на заводе.
Моего отца отправили на железную дорогу. Работа велась под надзором коменданта:
отношение ко всем суровое, а к немцам – особенно: как к врагам народа. Весной
на сплаве приходилось работать в ледяной воде. Другие на такую работу не
соглашались, а немцев гнали без уговоров».
Шёл 1946 год. Наконец- то
воцарился мир. Мир долгожданный, мир, выплаканный матерями, да и детьми тоже. Но
скитания и мытарства моего отца не закончились. Он ещё долгое время находился
под надзором комендатуры… Таким образом, на протяжении долгого времени
советские (российские) немцы испытывали ущемление прав, выраженное в:
ликвидации немецкой автономии и насильственном выселении с нажитых мест;
ограблении и принудительном труде в “рабочих колоннах”; положении
спецпоселенцев.. Я думаю, что исследуя трагические страницы истории советских
немцев, мы выполняем гражданский долг перед теми, кто стал жертвой репрессий и
перенес тяготы и утраты, связанные с произволом и незаконными действиями со
стороны государства. Читаю архивную справку, присланную моему отцу из
Министерства внутренних дел республики Казахстан: снят с учёта спецпоселения 12
сентября 1954 года. Немцы не имели права возвращаться в места, откуда они
выселены. Много лет мой отец трудился даже на пенсии, был награждён медалями за
труд, его уважали и любили все, кто знал. А в 1997 году он заболел.
В сумраке ночи горела свеча.
Тяжело больной, папа почти не говорил. Он умирал…А я думала: «Бедный, бедный
мой папочка! Ты прожил трудную и удивительную жизнь, ты добрый, заботливый,
такой славный! Но почему, за что тебе столько горя?!»
Оставьте свой комментарий
Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.