Когда герои впадают в отчаяние? (Пушкин, Достоевский, Набоков)

Муниципальное общеобразовательное учреждение

«гимназия 3»

города Дубна Московской области

Когда герои впадают в отчаяние?

(Пушкин, Достоевский, Набоков)

литературоведческая статья

автор:                         

учитель русского языка и литературы

кандидат филологических наук          

Мадигожина Наталья Валентиновна 

г. Дубна

 2015

         Главным героем и «автором» романа Набокова «Отчаяние» выступает русский эмигрант, живущий в Германии. И главной сюжетной линией здесь становится процесс создания художественного произведения этим персонажем, претендующим на статус гениального сочинителя, причем новатора. Герман — так зовут героя — хотел бы сломать все стереотипы классического письма, но в результате пишет банальный криминальный роман и приходит в отчаянье, осознав собственную бездарность.Процесс «творчества» этого горе-писателя проходит несколько этапов. Первый этап — замысел: выбор фабулы и организация системы персонажей. Второй этап — процесс воплощения и «муки творчества». Третий этап — завершение работы над текстом, превращение своего творения в факт объективной реальности и ожидание реакции современников. Четвертый этап — критика. Эти этапы выделила в своей статье И. Саморукова ( 1, с4).

         Впоследствии окажется, что Герман не способен изобрести ничего нового — ни в смысле художественных приемов, ни в смысле выдумывания нового типа убийства — а именно оригинальное преступление этот персонаж захотел сделать «гвоздем» своего писательского и жизненного эксперимента. Герой попытался обмануть полицию и страховую фирму, устроив себе мнимую смерть и убив вместо себя похожего мужчину, «двойника». Но мало того, что он оставил после себя улики, мало того, что «двойник» был совсем не так похож на Германа, как тому показалось, но «гений» изумил всех банальностью своего замысла.

         Столь же бесталанен оказался этот «супермен» и как «автор». Весь его роман построен на приемах, разработанных русскими и зарубежными классиками -Данте, Пушкиным, Конан Дойлем, Гоголем, Достоевским... причем то, что было интересно и гениально у них — у Германа вышло пошло и бездарно.

         Мы в своей работе остановимся на традициях двух писателей, которые использует в своем труде В.Набоков, иронизируя над своим героем.,- Пушкина и Достоевского. И хотя В. Набоков известен своими попытками «развенчивать» стиль Достоевского, но здесь его художественные приемы спародированы Набоковым скорее с целью показать германовские потуги сравниться в силе таланта с великим писателем.

         В финале романа В.Набоков покажет полную ничтожность своего «демониста», как бы в подтверждение тезиса, высказанного пушкинским Моцартом: «Гений и злодейство — две вещи несовместные!» На полях своей рукописи Герман сумеет нарисовать - почти как Пушкин!- несколько «капающих носов», но создать художественное произведение ему Богом не дано.

         Как только читатель узнает имя героя — Герман- то, конечно, сразу начинает проводить мысленные параллели между персонажами Пушкина и Набокова. И персонаж «Пиковой дамы», и персонаж «Отчаянья» имеют полунемецкие-полурусские корни. Оба Германа мнят себя « Наполеонами», честолюбивы и корыстолюбивы, готовы использовать в своих целях влюбленную женщину. В случае с героем Набокова эта «безумная страсть» жены оказывается «сверхнаблюдательным» преступником мягко говоря сильно преувеличенной.

         Оба Германа верят в Судьбу и хотят разбогатеть, используя благосклонность Фортуны. Не случайно в романе Набокова, как и в повести Пушкина , возникает мотив карт. В «Отчаянье» жена Германа и ее любовник играют в карты, а сам Герман только снисходительно наблюдает за забавой — он собирается испытывать судьбу в реальной жизни- и находит своего «двойника». Герой Пушкина, мы помним, тоже хотел играть только «наверняка» , и вступил в игру только после того, как узнал тайну «трех карт». И оба героя — по разным причинам- «обдернулись» и сошли с ума.

         Любопытно, что герой Набокова совершенно не видит своего сходства с персонажем «Пиковой дамы», хотя готов признать духовное родство с другой «демонической» личностью — Сильвио из «Выстрела» Пушкина. Правда, тот Сильвио, который был духовно близок Герману из «Отчаянья», «наповал без лишних слов убивал любителя черешен», чем совершенно обессмысливал фабулу классической повести — при этом самому набоковскому герою такой «поворот» почему-то казался очень оригинальным.

         К тому же если и Герман, и Сильвио Пушкина все-таки действительно заключают в своих характерах нечто демоническое и романтическое — впрочем, не без юмора поданное и Пушкиным, то герой Набокова смешон, жалок и опасен одновременно. Опасен так, как только может быть опасна бездарность, претендующая на суперменство, как опасны трусы и завистники, вроде Сальери — персонажа трагедии Пушкина. Сам себе герой кажется не только гениальным, но еще обаятельным и остроумным. Он любит «ставить слова в глупое положение, сочетать их шутовской свадьбой каламбура» и не замечает, что смешными чаще всего оказываются его собственные потуги на красноречие.

         В.Ходасевич в своей известной статье «О Сирине» (В.Набокове) заявляет: «Сирин назвал своего героя Германом- мог бы назвать откровенней — Сальери».Кто же был «Моцартом» для этого персонажа? Кому или чему так завидовал торговец шоколадом , что «свихнулся» ( по выражению самого Набокова) и решил доказывать собственную полноценность через убийство никому не известного Феликса? Сколько же зависти должно было скопиться в душе новоявленного «Сальери» - и к тем, кто счастлив, испытывая вдохновение, и к тем, кто просто умел радоваться жизни, чтобы так возлюбить себя и в то же время возненавидеть собственное отражение в зеркале?

         На протяжении романа персонаж Набокова неоднократно цитирует строчки из стихотворений А. Пушкина, перевирая их, иронизируя над ними, вспоминая великого поэта совершенно «не к месту»...Одно из любимых произведений Германа- «Поэт и толпа» Пушкина , и он даже думает, не назвать ли свой будущий роман -«Поэт и чернь». Вместе с тем одну из глав своего «шедевра» будущий убийца начинает банальными, но весьма справедливыми словами: «... литература — это любовь к людям».

         Задумав писать произведение, Герман сразу говорит о создании «шедевра», но еще даже не знает, в каком жанре он собирается писать, не может подобрать и название. В голову ему лезут «Записки ...», «Двойник». Это не просто классические, а избитые образцы, многократно спародированные уже в 19 столетии варианты заглавий. Но Набоков, устами самого героя признавая, что это «ужасно банально и скучно» , хочет читателю напомнить в первую очередь о «Двойнике» Достоевского (хотя и до Достоевского было множество «Двойников», например, в западноевропейской романтической литературе) и о « Записках из подполья» этого же писателя, которого Набоков всю жизнь считал своим оппонентом.

         Как справедливо отмечает Н.Анастасьев, « на протяжении всей книги Набоков то откровенно, то чуть скрыто имитирует положения, лица и даже отдельные эпизоды, встречающиеся в произведениях Достоевского» (2,127)

С первых же реплик героя «Отчаянья» мы вспоминаем характерную интонацию Парадоксалиста «подпольных записок» Достоевского. Оба персонажа в определенном смысле графоманы, им непременно нужно самовыразиться в слове. Процесс писания помогает лучше понять самого себя, но личности обоих героев настолько противоречивы, что они оба приходят в отчаяние от собственного отражения в зеркале.

         Подпольный человек Достоевского называет себя трусливым, злым и непривлекательным. На протяжении повести он смакует и размазывает свои слабости и недостатки, находя сладость в этом самоуничижении. Он то мечтает стать «как все» - и слиться с обыкновенными, а значит — счастливыми в своей тупости — людьми, то гордится своим незаурядным интеллектом и одиночеством, и противопоставляет себя «толпе».Он считает себя «экспериментальным человеком», и пытается понять, кто же ставит его жизнью такой болезненный эксперимент — в Бога Парадоксалист уже не верит.

Однако герой Достоевского в сущности совершенно безопасен для окружающих. В контекст рассуждения подпольного человека автор вводит сюжет «Выстрела» Пушкина и Парадоксалист, мысленно проигрывая эту ситуацию и анализируя собственные ощущения, говорит о том, что он бы на месте Сильвио, то есть получив пощечину от «баловня судьбы», мог бы годами помнить об обиде, переживать унижение, но не в состоянии был бы ни великодушно простить, ни всерьез отомстить . Иногда Парадоксалист воображает себя Наполеоном, но на убийство он принципиально не способен — его выдуманный Наполеон как-то больше похож на Христа: «я иду босой и голодный проповедовать новые идеи и разбиваю ретроградов под Аустерлицем».

         На первый взгляд, герой Набокова принципиально иной. Он с первых же слов заявляет, что «совершенно уверен в своей писательской силе», он заверяет читателя, что жена его «обожает», восхищается им... У него есть работа, дающая неплохой доход, ему даже кажется, что у него есть друзья... Так чего же не достает человеку, что он решается самоутвердиться через преступление? Ведь не деньги ему нужны в первую очередь... И вскоре читателю становится ясно, что герой Набокова в глубине души осознает собственное ничтожество и как писателя , и как личности — и желает, «переступив», доказать людям свою неординарность. И вот такой человек, с первых страниц романа заявляющий, что он кончит свою жизнь в сумасшедшем доме, оказывается хотя и бездарным, но все-таки убийцей!

         Главным событием романа «Отчаянье» становится нелепое убийство , и его герой все больше начинает напоминать уже не Парадоксалиста , а Раскольникова из романа «Преступление и наказание».

Достоевский является для героя романа «Отчаянье» образчиком вопиющей литературности: «Что-то уж слишком литературен наш разговор ( скажет Герман о своей беседе с Феликсом - «двойником», жертвой), смахивает на застеночные беседы в кабаках имени Достоевского: еще немного, и появится «сударь», даже в квадрате : «сударь-с», знакомый взволнованный говорок , «и уже непременно, непременно...», а там и весь мистический гарнир нашего отечественного Пинкертона»

         Известно, что сам Набоков, «развенчивая» Достоевского, называл великого гуманиста автором детективных романов. В этом случае можно было упрекать Достоевского в том, что он плохо выстроил детективный сюжет. Вот и своему герою Набоков дает возможность в очередной раз « кольнуть» классика и поиздеваться над его художественной манерой. Иронию вызывает уже само название. В немецком варианте «Преступление и наказание» звучит что-то вроде «Шульд унд Зюне» ( дословный перевод - «Вина и искупление»). В этом названии Набокову и Герману слышится «Кровь и слюни» .О качестве подобного остроумия можно спорить, но главное здесь, конечно, в другом. Герману кажется, что этим ироническим вариантом названия схвачена суть Раскольникова, который мучался и истязал себя на протяжении всего романа. Герман уверен, что он-то и преступление совершил бы поинтересней, и уж, конечно, не страдал бы и не раскаивался в содеянном — не пускал бы «слюни».

Герман, как и Раскольников, совершая преступление, убеждает себя в том, что он смог-де «переступить». Ради чего? У Раскольникова убийство процентщицы по первоначальному замыслу было связано с идеями переустройства общества и социального равенства, а вот у героя «Отчаянья»- цели личного характера. На поверхности — его стремление разбогатеть, чуть глубже - «прокручивание» в реальном мире детективного сюжета, могущего лечь в основу задуманного графоманом «шедеврального» произведения. А в сущности оба персонажа пытаются лишь определить калибр своей личности.

         Обоим героям авторы в «предупреждение» посылают сны, раскрывающие особенности личности героя. Мы помним, что первые сны Раскольникова говорят о его «хорошей натуре», которая должна была бы удержать его от преступления. Сны герою видятся цветные, причем самые неприятные ощущения вызывает у него КРАСНЫЙ цвет, ассоциирующийся с кровью. Мужики,бьющие лошадку, одеты в красные рубахи, самый жестокий из них — с лицом «красным, как морковь», в телегу залезает отвратительная «румяная баба в кумачах»...

         Герману же в течение нескольких лет снится один и тот же сон про «пустую, голую, заново ВЫБЕЛЕННУЮ комнату», которая неизвестно почему ужасно пугает Германа. Любопытно, что Родиону Романовичу снятся сюжетные сны, а Герману — вот такая странная картинка, по контрасту заставляющая вспомнить «комнатку с пауками» вместо Вечности , ужасающую другого героя Достоевского — Свидригайлова. Еще Германа мучает сон о «гнусной,БЕЛЕНЬКОЙ, холодненькой собачке», и этот кошмар чуть не заставляет преступника отказаться от своего замысла: он буквально сбегает из комнаты, где ночует в одном номере со своей жертвой - Феликсом, решив никогда больше не думать об убийстве своего «двойника». Как видим, именно белый цвет в подсознании вызывает у героя ужас и отвращение.

         Раскольникову дан шанс на спасение через «очищение страданием» и благодаря тому, что своим добрым сердцем он успел завоевать любовь не только матери и сестры, но и Сони. Этому герою симпатизируют многие персонажи романа, даже и следователь , Порфирий Петрович. Герман же ведет себя так, что его некому спасти любовью. Жена героя не желает ему зла, но и не будет жертвовать собой ради его спасения. Других любящих Германа людей просто нет в пространстве романа. Кажется, что Герман не способен ни на какие глубокие чувства и переживания — но не случайно же роман назван «Отчаяние», не зря же у героя так часто «чешется сердце» - и ему хочется «заорать или разбить что-нибудь, грохнуть чем-нибудь об пол». За показным хладнокровием читатель чувствует едва ли не истеричную натуру — и даже не слишком удивляется тому, какую «оплошность», «недогляд» допускает Герман , оставив на месте преступления палку , окончательно прикончившую его «гениальный» план. Я согласна с мнением И. Саморуковой, которая считает, что эта палка , устанавливающая личность убитого, а значит и убийцы — не досадная оплошность героя, а «вмешательство судьбы, неотъемлемой принадлежности русского архетипа»(1,с.11) «У меня спутались все приемы» - говорит неудавшийся писатель. Свой провал вынужден признать и «свихнувшийся» убийца. В финале несчастный Герман еще пытается каламбурить , и ему в голову лезет все-та же злополучная «палка» и жалкая игра с этим словом.В концовке русского варианта романа Герман собирается «произнести небольшую речь» перед зеваками, столпившимися перед окном гостиницы, к которой уже подъехали жандармы. Разыгравшееся воображение рисует сотни, тысячи, миллионы слушателей...

         Но Герману нечего сказать людям.

Литература:

1 — Саморукова И.В. Архетип «двойничества» и художественный код романа В. Набокова «Отчаяние» - Вестник Сам.ГУ, 2000.

2 — Анастасьев Н.А. Феномен Набокова М., 1992

3 — В. Ходасевич. О Сирине (Набокове) http://dugward.ru/library/hodasevich/hodasevich_sirin.html

4 — В. Набоков. Отчаянье ( любое издание)

5 — Ф. Достоевский Записки из Подполья. Спб, «Азбука-классика»,2008. Вступит. ст. Н. Михновец.

6 — А. Пушкин Избран. Соч. В 2-х тт. М., Худ. Лит — ра , 1980

7 — В. Набоков. Лекции о русской литературе. М., Независимая газета,1996

8 — Ф. Достоевский Преступление и наказание. М., Правда, 1974