Эволюция басенного жанра в русской литературе конца XVIII – начала XIX веков

Эволюция басенного жанра в русской литературе конца XVIII - начала XIX веков.

   Басня — один из наиболее распространенных во всей мировой литературе жанров, имеющий древние и прочные корни не только в литературах западноевропейских народов, но и на Востоке, в Китае, Индии, арабских странах. Редакторы-составители словаря литературоведческих терминов JI. И. Тимофеев и С. В. Тураев дают такое определение басни: « Басня - это краткий рассказ, чаще всего стихотворный, в котором имеется иносказательный смысл. В поучительном басенном сюжете действующими лицами чаще всего являются условные басенные звери». (57, с.29).

   Великий французский баснописец Жан Лафонтен назвал басни пространной, стоактной комедией, разыгрываемой на сцене мира. Этим определением удачно передан сатирический характер басни, какой она получила у самого Лафонтена и у Крылова. В.А. Жуковский в своей статье «О басне и баснях Крылова» писал: «Басня есть мораль в действии; в ней общие понятия нравственности, извлекаемые из общежития, применяются к случаю частному и по средствам сего применения делаются ощутительнее. Тот мир, который находим в басне, есть некоторым образом чистое зеркало, в котором отражается мир человеческий». (24, т.4, с.402). Гоголь назвал басню «книгой мудрости самого народа». (11, с.392). Но, прежде чем стать «стоактной комедией», «чистым зеркалом, в котором отражается мир человеческий» и «книгой мудрости самого народа», басня прошла долгий путь.

   Народное, демократическое начало басни явилось причиной ее широкой популярности у всех народов. Басня выросла на почве фольклора, имея прочные корни в сказках, пословицах и поговорках - этих неподражаемых формулах народной мудрости. Басня родилась и начала развиваться из первобытных мифов о животных, как произведение народной фантазии. Фактом литературы басня стала лишь тогда, когда она была записана.       Особенно большое значение в развитии мировой басни имели древнегреческие басни Эзопа. Они были созданы в Древней Греции в VI – V веках до нашей эры. Пересказанные стихами в начале новой эры римским поэтом Федром, они разошлись по всей Европе. В России басни Эзопа были переведены ещё в Петровскую эпоху, а затем, начиная с середины XVIII века, стали одной из популярнейших книг.

   Сборник древнеиндийских басен – «Панчатантра» (III – IV века), в арабском пересказе под названием «Калила и Димна», широко распространился по странам Востока, а в русском переводе в XV веке стал известен на Руси («Стефанит и Ихнилат»). Это самостоятельные новеллы, герои которых по ходу действия рассказывают басни, иллюстрирующие обычно то или иное поучение.

   Древнегреческие и древнеиндийские басни разбрелись по всему свету; они явились тем богатейшим фондом, из которого черпали свои сюжеты последующие баснописцы, по-своему применяя эти сюжеты к современности, заново осмысляя их. В античной басне, однако, дано лишь аллегорическое изображение сюжета, отсутствует раскрытие характеров.

   «Античная басня являлась притчей,  нравоучительным аллегорическим рассказом, примером, иллюстрирующим нравственную истину. Этим определялась условность её образов, дидактическая прямолинейность её морали. Нравственная истина, нравоучение определяли её художественную структуру, давали ключ к аллегорическим её образам. Поэтому и персонажи античной басни являлись преимущественно условными олицетворениями, лишенными индивидуального характера», - писал М. Л. Гаспаров.(16, с. 46).

Особое место в мировой басенной традиции занимают басни Лессинга, который вернулся к античной лаконичности и простоте рассказа, превратив басню в философскую аллегорию.

   Наивысшего расцвета до Крылова этот жанр достиг в творчестве великого французского баснописца Лафонтена, который придал условно- аллегорической античной басенной традиции жизненно-бытовой национальный характер, наполнил басню тонким и острым юмором. По определению В.И. Коровина «Басня принадлежит к так называемому животному эпосу, в котором действующими лицами были животные, а не боги и люди. Общее в басне воплощается в частном случае, а человеческие отношения переводятся в картины из жизни животных. Этот перевод необходим для того, чтобы посмотреть на человеческую жизнь с некоторого расстояния». (35, с.341). По словам Федра, басня — жанр, служивший для того, чтобы угнетенные могли говорить о своем положении, выражать свои мнения.(49, с.21). В своем определении басни А. Потебня отмечал, что: «Обобщение частного случая может идти без помехи до высочайших ступеней. Басня отдельно от применения в этом отношении похожа на точку, через которую можно провести бесконечное число линий. Только применение басни к частному случаю определяет, какие из ее черт должны быть сохранены в обобщении, если это обобщение должно сохранять связь с самой баснею. Это опять-таки указывает, что сначала басня и ее применение, а потом обобщение и нравоучение» (45, с. 118). Гегель в «Лекциях по эстетике», давая определение басенного жанра, отмечал необходимость тесной связи басни с действительностью, с жизнью, для ее идейной и художественной полноценности: «...Эзоповская басня, — писал Гегель, — представляет собою изображение какого-нибудь состояния неживой и живой природы или случая из мира животных, которые не выдуманы произвольно, а рассказаны согласно с тем, что было в действительности, согласно верным наблюдениям, и притом рассказаны так, что из них можно почерпнуть общее поучение в отношении человеческого существования или, говоря точнее, практической стороны этого существования, в отношении благоразумности и нравственности поступков. Первое требование, предъявляемое нами к басне, должно, поэтому состоять в том, чтобы определенный случай, который должен дать нам так называемую мораль, был не только вымышленным, а главным образом в том, чтобы он не был вымышлен противно виду и характеру действительного существования явлений в природе. А затем это требование состоит в том, что, во-вторых, рассказ должен сообщить случай не в общем виде, а так, как этот случай является во внешней реальности типом всех таких происшествий, должен сообщить его в его конкретных подробностях и похоже на некоторое действительное событие» (18, с.86).

    История русской басни наглядно свидетельствует о ее национальной самобытности. Русская басня вобрала в себя опыт и достижения античной и европейской басни и в то же время была новым и самобытным явлением, целиком выросшим на национальной почве.

   Басня на Руси создавалась на основе народного творчества, обогатившего своей мудростью, своими поэтическими и языковыми красками древнюю жанровую традицию. В русской литературе XVIII и начала XIX века басня являлась жанром сатирическим, особенно полно отражавшим реальную действительность. Русская литература в XVIII веке все больше становится проводником новых, идей, все полнее осознает свое общественное назначение. Этим в значительной мере объясняется то обстоятельство, что наряду с «высокими» жанрами классицизма в литературе XVIII века такое большое и важное место заняли жанры сатирические, в частности басня. Об этом сатирическом направлении в русской литературе говорил Белинский, подчеркивая, что «...сатирическое направление со времен Кантемира сделалось живою струею всей русской литературы» (8, т. 14, с.86).

   Начало русской басни связано с именами Кантемира, Ломоносова и Тредиаковского. Это период поисков, попыток освоения разнообразных жанров, которые впервые так широко входили в русскую литературу. Первым русским баснописцем был Антиох Кантемир. Хотя басня и не зани­мает в его творчестве значительного места, но она уже воспринята им как жанр сатирический. У Кантемира басня впервые выступает в России как стихотворный жанр, так как до этого известны были лишь прозаические пересказы басен Эзопа. Вслед за Кантемиром к басне обратились Ломоносов, Тредиаковский, Сумароков, В. Майков, Хемницер и многие другие писатели. В системе жанровой иерархии классицизма, когда вся литература была подчинена «правилам» риторики, басня считалась «низким» родом. Но это-то и сделало басенный жанр наиболее жизненным, демократизировало его, приблизило язык басни к разговорному просторечию, фольклору.

Ломоносов, хотя и перелагал Лафонтена и вводил в басни подробности, следовал все же эзоповской традиции. Басни Ломоносова лишены комизма и подчеркнуто серьезны. Он предпочитал спокойное повествование. У Ломоносова басня лишена авторской интонации, драматизации рассказа. «Ломоносов в баснях - противник и высокого стиля, и грубопросторечного» - справедливо отмечал В.И. Коровин (35, с.349).

Самобытный, национальный характер басни явственно сказался в творчестве А. Сумарокова. Басенным жанром он откликнулся на великие идеи своего времени. Свою басенную позицию он высказал в «Эпистоле о стихотворстве»:

Склад басен должен быть шутлив, но благороден,

                      И низкий в оном дух к простым словам пригоден.

                      Как то де Лафонтен разумно показал

                     И басенным стихом преславен в свете стал,

                     Наполнив с ног до головы все притчи шуткой… (35, с. 349).

 Сумароков восстает в баснях против невежественности и моральной распущенности дворянства, против произвола вельмож и чиновников. Сумароков заявил себя сторонником Лафонтена. Для него главным в басне была сатирическая шутка, а не нравоучение. Он обильно вводит в басню грубое просторечие. В его баснях глупость персонажей преувеличена и доведена до гротескного комизма. H.JI. Степанов обоснованно писал: « Для Сумарокова басня была «низким» комически-бурлескным жанром, где автор позволяет себе с пренебрежительным превосходством говорить о грубых вещах, да и сами сюжеты черпает из простонародной, мужицкой жизни» (55, с.25). Также Сумарокову принадлежит заслуга создания особого разностопного стиха, которым пользовались в дальнейшем многие русские баснописцы вплоть до Крылова.

   Новый этап развития русской басни XVIII века связан с именем И.И. Хемницера. Его басня теряет черты комизма, а нравоучение только обнажает печальные моральные итоги размышлений. «Хемницер - иронический скептик, передающий всеобщее торжество глупости и порока» (35, с.351). Язык басен Хемницера — это простой, разговорный слог, который отличается и от просторечия, и от книжной скованности.

 В начале XIX века на литературную арену выступили последователи Карамзина - сентименталисты. Они отвергали культ разума, несли новое понимание действительности, утверждали, прежде всего, ценность чувства, эмоционального начала в противовес логически стройным, статичным «нормам» классицизма. Борьба за эти принципы отразилась и в басне. К тому времени, когда Крылов впервые выступил со своими баснями, главными авторами-антагонистами в басенном жанре были Д.И. Хвостов и И.И. Дмитриев. Хвостов в своих баснях ссылался на авторитет Эзопа. Он считал, что в современной ему басне рассказ вытеснил мораль, иносказание же распространилось на другие жанры, что привело к упадку басни. По его

мнению, басня должна иметь серьезную моральную цель и не отклоняться от нее, поэтому басне нужна логическая четкость композиции, а басенные персонажи должны олицетворять строго очерченные свойства людей. Сила басни заключалась в том, что за животными четко и ясно закреплялись одни и те же качества. Хвостов в своих баснях преследовал одну цель: «посрамить порок и возвеличить добродетель» (35, с.353). Смысл теоретических рассуждений и басенной практики Хвостова заключается в возвращении к традициям Эзопа и Сумарокова. Однако его бездарные басни, исполненные эстетической безвкусицы, изобиловавшие нелепостями и ошибками, делавшие его мишенью бесконечных пародий, дискредитировали и «теорию» и «практику» Хвостова.

   И.И. Дмитриев выбрал другой путь преобразования басни. Его басни, лишенные сатирической направленности, превращались в лирические стихотворения. Он создаёт образ рассказчика - приятного собеседника, светского, сантиментального и философски настроенного человека, очень милого и гуманного. Для того чтобы нравоучение выступало в мягкой форме, Дмитриев, чаще всего, окутывает его лирикой или растворяет в рассказе. Жизнь басенных персонажей для него довольно далека, и он не хочет погружаться в неё, становиться ближе к героям.

   Другим путём пошел П. Вяземский. Его басни высмеивают духовную ограниченность и ничтожество лакействующей бюрократии. Его басни почти превращаются в колкие, остроумные эпиграммы.

   Уже после выхода первых басен Крылова к этому жанру обратился А.Е. Измайлов. Первая его книга басен вышла в 1814 году. Он создал бытовую разновидность басни. В них - «натуральные» бытовые сценки, показывающие пьяных купцов, провинциальных квартальных. Житейская мудрость не интересовала Измайлова. Басенный сюжет нужен лишь для напоминания общей ситуации, в которую легко вмещаются происшествия или случаи из современной жизни. Измайлов растворил басню в комедийных деталях, и её сатирическая направленность стала неглубокой и узкой.

Так ко времени появления басен Крылова завершились основные направления в развитии басни. Уже в 1831 году, в период расцвета деятельности Крылова, журнал «Телескоп» писал о том, что «после Дмитриева и Крылова басня сделалась заповедным сокровищем нашей поэзии, до которого опасно дотрагиваться ненадежной посредственности» (55, с25).

  И действительно, многочисленные подражатели Крылова - М. Майков, А. Маздорф, А. Зилов, К. Масальский и другие, не оставили сколько-нибудь заметного следа в истории басни.

   От Эзопа до Крылова басня всегда откликалась на запросы и события своего времени, беспощадно разила косность, бюрократизм, мещанство. По словам Белинского: «Басня, как сатира, была и всегда будет прекрасным родом поэзии, пока будут являться на этом поприще люди с талантом и умом» (8, т. 12, с.576).

Таким образом, басня обязана своим появление фольклору; имея прочные корни в сказках, в пословицах, в поговорках. Басня прошла долгий путь развития от легендарного Эзопа до русской басни Крылова. Благодаря Крылову басня из низкого жанра перешла в сферу истинной поэзии. Баснописец касался своим пером всех сторон жизни, проникал в самые её глубины, он воссоздал картину русского национального мира, явил самые колоритные национальные типы, обогатил русский литературный язык, открыл перед литературой новые горизонты развития.