Диктанты в 10- классе

В 10 классе предлагаются тексты объёмом от 160 до 200 слов, можно использовать дополнительные задания разных видов. Диктанты проводятся 4 раза в течение учебного года. На первой неделе в сентябре рекомендуется проводить диагностический диктант.

10 класс
Контрольный диктант по итогам 2 полугодия

Ёлка в траншее

Это было зимой тысяча девятьсот сорок первого года в осаждённом Ленинграде. Уже много дней и ночей не было электричества, в трубах замёрзла вода, три последних декабрьских дня никто во всём городе не получал хлеба.

В эти самые тяжёлые для Ленинграда дни гитлеровцы усилили бомбардировку города. Мы, мальчишки, часто ночевали в траншеях, вырытых напротив нашего дома. В них было теплее, почти всегда горел огарок свечи или фонарь, а главное – всегда было людно. Невдалеке от нас стояла батарея зениток, охранявшая один из невских мостов. Порой к нам в траншею заглядывали артиллеристы. Как мы радовались каждый раз их приходу! Они-то и устроили для нас новогоднюю ёлку.

Не думайте, что это была большая, пышная ёлка. Высота её была не больше метра, несколько сучков покрывали тонюсенькие светло-зелёные иголочки. Зато вся она была в игрушках. Висело на ёлке и несколько винтовочных гильз, а на самой макушке – ярко начищенная красноармейская бляха с пятиконечной звездой.

Где достали артиллеристы ёлку, для нас так и осталось тайной. Все мы знали, что поблизости нигде ёлок не было. Мы сидели, как заворожённые, уставившись на несколько потрескивавших свечных огарков, оставшихся, вероятно, от предыдущего года. Не было вокруг нашей ёлки плясок, весёлого смеха. А вместо подарков каждому из нас зенитчики дали по куску сахара.

(По Ф. Бездудному.)

(196 слов.)

Волшебная улица

Когда человек слишком мечтает, его ждут жестокие разочарования. Так со мной и случилось.

Погрузившись в розовое облако воспоминаний о чудесных  сказках, я, сам уж не знаю как, забрёл на незнакомую улицу. Вдруг я остановился, поражённый звуками, каких до этого никогда ещё не слышал.

Я огляделся по сторонам: улица была вымощена и чисто подметена. Мне стало совершенно ясно, что ничего интересного здесь не найдёшь.

По обеим сторонам этой чистенькой улицы выстроились красивые деревянные домики, прятавшиеся в зелени садов, как птичьи гнезда.

Вечерело. В глубине улицы, за деревьями большого парка, садилось солнце. Сквозь ветви сияло яркое багровое небо. Горячие недлинные лучи заката пылали в стёклах окон, даже камни мостовой стали ярко-красными.

Со всех сторон лились потоки света, и, казалось, вся улица была охвачена игрой волшебного пламени; в розовом ароматном воздухе дремали ветви, окутанные золотой прозрачной пылью; всё напоминало сказочные города героев, волшебниц и других чудесных существ.

Из-за изгороди акации и сирени выглядывал домик с зелёными ставнями, и из его открытых окон неслись звуки, похожие на солнечные лучи, целующие гладь спокойного озера.

Я сразу же догадался, что вступил в пределы волшебного царства, и, понятно, решил отправиться на разведку таинственной страны, чтобы своими руками потрогать её бесчисленные чудеса и насладиться ими.            

(197 слов.)

Рябина

Осенью, когда похолодает, и река светла до дна, и лесные опушки просвечивают насквозь, и на мокрой от росы траве посверкивает паутина, и в ясном, прозрачном воздухе носятся стаи молодых уток. Вдруг из всех перелесков выдвигаются на передний план нарядные, увешанные гроздьями рябины: вот они мы, не проглядите, дескать, не пренебрегайте нашей ягодой, мы щедрые! Ветерок их оглаживает, ерошит сверху донизу, и птицы на каждой ветке жируют, перелетая, как из гостей в гости, с одной золотой вершины на другую, а они стоят себе, чуть покачиваясь, и любуются сами собой.

Хлынет дождь — и засверкает весь речной берег. Стекает вода с рябиновых кистей, капелька за капелькой, ягоды красные, и капли красные. Где висела одна ягода, сейчас их две, и обе живые. Чем больше дождя, тем больше ягод в лесу.

Всё, конечно, может примелькаться, ко всему со временем привыкаешь, но такое не заметить трудно. Вскинешь голову и неожиданно для себя, как после долгой отлучки, увидишь всю эту красоту в удивительно чистом, завораживающем сиянии. Увидишь, как в первый раз, всё заново и радуешься за себя, что увидел. Ни наяву, ни во сне этого забыть никогда нельзя. Вот она какая, наша рябина!

(По А. Яшину.)

(189 слов.)

Вьюжная ночь

Была ночь, и начиналась вьюга. Мой слух ловил какие-то странные звуки, точно тихий шёпот или чьи-то вздохи с улицы проходили сквозь стены в мою маленькую комнату, на две трети утопавшую в тени. Это, должно быть, снег, вздымаемый ветром, шуршал о стены дома и стёкла окон. Вот мимо окна пронеслось в воздухе что-то лёгкое и белое, пронеслось и исчезло, повеяв на душу холодом.

Я подошёл к окну и посмотрел на улицу, прислонив голову, разгоряченную работой воображения, к холодной раме. Пустынна была улица. Против моего окна горел фонарик. Огонёк его трепетал, борясь с ветром, дрожащая полоса света широким мечом простиралась в воздухе, а с крыш домов сыпался снег, влетая в эту полосу, а влетев, вспыхивал в ней на миг разноцветными искрами. Мне стало грустно и холодно смотреть на эту игру ветра. Быстро раздевшись, я потушил лампу и лёг спать.

Когда погас огонь и тьма наполнила собою мою комнату, звуки стали как бы слышнее, а окно смотрело прямо на меня большим мутно-белым пятном. Часы торопливо считали секунды, иногда шорох снега заглушал их бесстрастную работу, но потом я снова слышал звук секунд, падавших в вечность. Порой они звучали с такой отчетливой ясностью, словно часы помещались у меня в голове.

(194 слова.)

Автограф в лифте

Неделю в нашем лифте длился поединок любителей настенных автографов, с одной стороны, и работников ЖЭКа – с другой. Изрядно разрисованный, поцарапанный ключами и гвоздями лифт обшили новыми панелями. На видном месте был прикреплён лист ватмана с обращением: «Уважаемые остряки! Если кому-нибудь из вас не терпится поупражняться в остроумии, к вашим услугам этот лист бумаги». Через несколько дней я увидел первую надпись на стенке. Это был словно сигнал. Интеллигентная попытка работников ЖЭКа потерпела неудачу.

Чем, в самом деле, пронять этих «рисовальщиков»? Говорить, что за полированными панелями стоит труд лесорубов, столяров, полировщиков? Что людям других представлений о порядке, о чистоплотности их надписи и рисунки оскорбительны, непонятны? Пожалуй, не на всех это подействует. Неуважение к окружающим началось раньше. Не сумели внушить привычку считаться с самочувствием другого, ценить чужой труд.

Иные склонны считать эти забавы в лифте озорством. Но шалость превращается в пошлость, в заурядную порчу имущества. Талантливое озорство фантазирует, забавляет, тешит, а не оскверняет общественное чувство.

Соизмерить любой свой поступок, побуждение с тем, как это отразится на других людях, — в этом, по-моему, заложены истоки воспитания доброты и человечности.

(По А. Васинскому.)

(197 слов.)

Счастье

В самом деле, когда человек счастлив? Когда он достигает того, чего хочет. Сила переживания зависит от силы желания. И если человек страстно желает достигнуть какой-то цели, если это желание не даёт ему покоя, если он ночи не спит из-за этой страсти, – тогда удовлетворение желания приносит ему такое счастье, что весь мир кажется ему сияющим, земля поёт под ним.

И пусть цель ещё не достигнута – важно, чтобы человек страстно желал её достигнуть. Тогда человек раскрывает свои способности, азартно борется со всеми препятствиями, каждый шаг вперёд обдаёт его волной счастья, каждая неудача стегает, как бич, человек страдает и радуется, плачет и смеётся – человек живёт. А вот если нет таких страстных желаний, то нет и жизни. Человек, лишенный желаний, – жалкий человек. Ему неоткуда черпать жизнь, он лишен источников жизни.

Совершенно прав был Писарев, когда говорил, что величайшее счастье человека состоит в том, чтобы влюбиться в такую идею, которой можно без колебаний безраздельно посвятить себя.

Кроме того, приятно посвятить себя делу, которое несёт в конечном счёте обогащение жизни всего человечества. Человек не имеет права радоваться и способствовать делам, от которых чахнут дети и тускнеют глаза взрослых людей.

(По С. Чекмареву.)

(189 слов.)         

Любовь к морю

   Ночь была тёмная, по небу двигались толстые пласты лохматых туч, море было спокойно, черно и густо, как масло. Оно дышало влажным, солёным ароматом и ласково звучало, плескаясь о борта судов, о берег, чуть-чуть покачивая лодку Челкаша. На далекое пространство от берега с моря поднимались тёмные остовы судов, вонзая в небо острые мачты с разноцветными фонарями на вершинах. Море отражало огни фонарей и было усеяно массой желтых пятен. Они красиво трепетали на его бархате. Море спало здоровым, крепким сном работника, который сильно устал за день.

Облака ползли медленно, то сливаясь, то обгоняя друг друга, мешали свои цвета и формы, поглощая сами себя и вновь возникая в новых очертаниях, величественные и угрюмые…

Он, вор, любил море. Его кипучая,  нервная натура, жадная на впечатления, никогда не пресыщалась созерцанием этой тёмной широты, бескрайней, свободной и мощной. Сидя на корме, он резал рулём воду и смотрел вперёд спокойно, полный желания ехать долго и далеко по  этой бархатной глади.

На море в нём всегда поднималось широкое, тёплое чувство, охватывая всю его душу, оно немного очищало её от житейской скверны. По ночам над морем плавно носится мягкий шум его сонного дыхания, этот необъятный звук вливает в душу человека спокойствие и, ласково укрощая её злые порывы, родит в ней могучие мечты… (По М. Горькому.)

(192 слова.)

Михайловское и Тригорское

Телега въехала в вековой сосновый лес. В траве, на обочине дороги, что-то белело.

Я соскочил с телеги, нагнулся и увидел дощечку, заросшую вьюнком. На ней была надпись чёрной краской. Я отвёл мокрые стебли вьюнка и прочёл почти забытые слова: «В разные годы под вашу сень, Михайловские рощи, являлся я».

Потом я натыкался на такие дощечки в самых неожиданных местах: в некошеных лугах над Соротью, на песчаных косогорах по дороге из Михайловского в Тригорское – всюду звучали из травы, из вереска, из сухой земляники простые пушкинские строфы.

Я изъездил почти всю страну, видел много мест, удивительных и сжимающих сердце, но ни одно из них не обладало такой внезапной лирической силой, как Михайловское.

Трудно было представить себе, что по этим простым дорогам со следами лаптей, по муравейникам и узловатым корням шагал пушкинский верховой конь и легко нёс своего молчаливого всадника.

Я вспоминаю леса, озёра, парки и небо. Это почти единственное, что уцелело здесь от пушкинских времен. Здешняя природа не тронута никем. Её очень берегут. Когда понадобилось провести в заповедник электричество, то провода решили вести под землёй, чтобы не ставить столбов. Столбы сразу бы разрушили пушкинское очарование этих пустынных мест. (По К. Паустовскому.)

(187 слов.)

10 класс
Контрольный диктант по итогам учебного года

Капелька неба на земле

В уставшем от зимней тягости лесу, когда ещё не распустились проснувшиеся почки, когда горестные пни зимней порубки ещё не дали поросль, но уже плачут, когда мёртвые бурые листья лежат пластом, когда голые ветви ещё не шелестят, а лишь потихоньку трогают друг друга, неожиданно донёсся запах подснежника!

Еле-еле заметный, но это запах пробуждающейся жизни, и потому он трепетно-радостный, хотя почти неощутим. Смотрю вокруг – оказалось, он рядом. Стоит на земле цветок, крохотная капля неба, такой простой и откровенный первовестник радости и счастья, кому оно положено и доступно. Но для каждого, и счастливого, и несчастного, он сейчас – украшение жизни.

Вот так и среди нас: есть скромные люди с чистым сердцем, с огромной душой. Они-то и украшают жизнь, вмещая в себя всё лучшее, что есть в  человечестве: доброту, простоту, доверие. Так и подснежник кажется капелькой неба на земле.

Если бы я был писателем, то обязательно обратился бы так: «О беспокойный человек! Если тебе захочется отдохнуть душой, иди ранней весной в лес к подснежникам, и ты увидишь прекрасный сон действительности. Иди скорее: через несколько дней подснежников может и не быть, и ты не сумеешь запомнить волшебство видения, подаренного природой. Подснежники – к счастью, говорят в народе».

(По Г. Троепольскому.)

(197 слов.)                                                            

Дедушкин дом

Сейчас, где бы я ни жил, у меня нет и в помине той жаркой радостной тяги в город, которая была в юности. Наоборот, я всё чаще и чаще чувствую, что мне не хватает дедушкиного дома.

Может быть, потому, что дедушкиного дома уже нет — старые умерли, а молодые переехали в город или поближе к нему. А когда он был, всё не хватало времени бывать там чаще, я его всё оставлял про запас. И вот теперь там никого нет, и мне кажется, что я ограблен, что какой-то мой главный корень обрублен.

Даже если я там бывал редко, самой своей жизнью, своим очажным дымом, доброй тенью своих деревьев он помогал мне издали, делал меня смелей и уверенней в себе. Когда человек ощущает своё начало и своё продолжение, он щедрей и правильней располагает своей жизнью и его трудней ограбить, потому что он не все свои богатства держит при себе.

Мне не хватает дедушкиного дома с его большим зелёным двором, со старой яблоней, с зелёным шатром грецкого ореха. Сколько недозрелых яблок посбивали мы с нашей старой яблони, сколько недозрелых орехов, покрытых толстой зелёной кожурой с ещё нежной скорлупой, с ещё не загустевшим ядрышком внутри!

(По Ф. Искандеру.)

(195 слов.)

Воспоминания о родине

Однажды ко мне на вахту, октябрьскую, осеннюю, ненастную, прилетели скворцы.  Мы мчались в ночи от берегов Исландии к Норвегии на освещённом мощными огнями теплоходе. И в этом туманном мире возникли усталые созвездия...

Когда поднял к глазам бинокль, в стёклах заколыхались белые надстройки теплохода, спасательные вельботы и птицы — распушенные ветром мокрые комочки.  Они метались между антеннами и пытались спрятаться от ветра за трубой.

Палубу нашего теплохода выбрали эти маленькие бесстрашные птицы в качестве временного пристанища в своём долгом пути на юг. Конечно, вспомнился Саврасов: грачи, весна, ещё лежит снег, а деревья проснулись. И всё вообще вспомнилось, что бывает вокруг нас и что бывает внутри наших душ, когда приходит русская весна и прилетают грачи и скворцы. Это возвращает в детство.

И пускай ругают наших русских художников за старомодность и литературность сюжетов. 3а именами Саврасова, Левитана, Серова, Коровина, Кустодиева скрывается не только вечная в искусстве радость жизни. Скрывается именно русская радость, со всей её нежностью, скромностью и глубиной. И как проста русская песня, так проста живопись.

Искусство тогда искусство, когда оно вызывает в человеке ощущение пусть мимолетного, но счастья. А мы устроены так, что самое пронзительное счастье возникает в нас тогда, когда мы ощущаем любовь к России. (По В. Конецкому.)

(191 слово.)