Федеральное агентство по образованию

ФГОУ СПО «Кашинский аграрный техникум»

Воспитательно-образовательный центр «София»

 

                                                                         

 

 

 

                                                                                УТВЕРЖДАЮ:

                                                                             Заместитель директора по

                                                                             производственному обучению

                                                                             _______________ М.Ф. Идина

 

 

 

 

 

Исследовательская работа:

 « Адмирал Октябрьский Ф.С.:

 легендарный и неизвестный»

 

 

 

 

 

Рассмотрено на заседании предметной (цикловой) комиссии                                                               общеобразовательных дисциплин                                                                     Протокол № __ от _________2009 г.                                                                     Председатель:                                                                      ___________________Т.В. Чернова

 

 

 

 

 

 

г. Кашин

Тверская область

2009 г.

 

Работа выполнена студентом ФГОУ СПО «Кашинский аграрный техникум» 2 курса по специальности 230103 Автоматизированные системы обработки информации и управления

Краснопольским Александром Ивановичем

 

Под руководством:

Борисовой Мариной Степановной  - заместитель директора по воспитательной работе ФГОУ СПО «Кашинский аграрный техникум»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Аннотация

 

         Данная работа посвящается патриотическому воспитанию молодых людей, отражает   любовь к родине, важность службы в армии, готовность и желание быть сопричастным к жизни страны, свою готовность встать на ее правовую, гражданскую, нравственную, культурную и социальную защиту.

Основополагающая цель написания данной работы – воспитание мужества, воли, чувства долга и чести  на примере жизни адмирала Филиппа Сергеевича Октябрьского, проявлении его  патриотизма, готовности к самопожертвованию.

Представленный материал является историко – краеведческого направления. Автор исследует жизнь, становление нашего земляка, прошедшего путь  от сельского пастушонка, не ведавшего грамоты, до  члена Центральной ревизионной комиссии КПСС и депутата Верховного Совета СССР, от ученика кочегара на допотопном речном пароходе до первого заместителя главнокомандующего Военно-Морским Флотом.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Содержание

 

		стр.
	Введение…………………………………………………………….	5
1	Методика проведения исследования……………………………...	7
2.	Автобиография……………………………………………………...	10
2.1.	Автобиографическая справка……………………………………...	10
2.2.	Этапы большого пути………………………………………………	13
3.	Основные вехи жизни	18
3.1.	Начало войны	18
3.2.	Участие в обороне Севастополя: хронология исторических событий……………………………………………………………...	19
4.	Военные мемуары (из воспоминаний фронтовиков)……………..	26
4.1.	Из   «Воспоминаний и размышлений» Маршала Советского Союза Г. К. Жукова…………………………………………………	26
4.2.	Секретарь Севастопольского горкома партии Б.А. Борисов вспоминает…………………………………………………………..	74
4.3.	Из личного архива Кузнецова Н.Г. (в годы войны – народный комиссар военно-морского флота 1942 год)……………………...	76
5.	Награды адмирала…………………………………………………..	80
6.	«И помнит мир спасённый…»……………………………………..	83
6.1.	Памятник герою – г. Севастополь…………………………………	83
6.2.	Улицы, названные именем героя – г. Старица, г. Кишинёв, г. Севастополь…………………………………………………………	84
6.3.	Мемориальная доска – г. Севастополь, г. Хабаровск…………….	86
6.4.	Большой противолодочный корабль «Адмирал Октябрьский» (проект 1134-А, БПК Тихоокеанский флот)………………………	87
6.5.	Хроника жизни адмирала – книга о Октябрьском Ф.С…………..	89
6.6.	Музей героической обороны и освобождения Севастополя…….	91
6.7.	Учебный отряд ВМФ (Черноморского флота)……………………	92
7	Заключение	94
8	Библиография	95
	Приложения:
1.	Фотогалерея
2.	Постановления (выписки из постановлений) и распоряжения Совета Министров СССР за 1954-1970 годы, хранящиеся в ГАРФ
3.	Большой противолодочный корабль проекта 1134-А "Адмирал Октябрьский"

 

 

 

 

 

Введение

 

 

 

 

                                                                                "ФЛОТ НЕ ДОСТУПЕН КАЖДОМУ,

ОН ВЫБИРАЕТ СИЛЬНЫХ,

ПОТОМУ ЧТО САМ, - СИЛА,

 ВОСПИТАННЫЙ ТРАДИЦИЯМИ СИЛЬНЫХ"!  ...

 

 

 

         Проходят годы, все дальше в глубь времен уходит Победа в Великой Отечественной войне. Вместе с тем все значительнее и весомее встает уже перед новыми поколениями бессмертный подвиг Советского народа и его Вооруженных сил, спасших Мир от фашистского порабощения. По прошествии почти шестидесяти лет уже в новом веке Победа предстает не только как выдающийся феномен прошлого, но и как действенный фактор огромного значения в настоящем. Победа нужна нынешним и будущим поколениям как яркий пример беззаветного служения своему Отечеству, как мудрый и испытанный советчик в решении сложных проблем современности.
       На первое место в ряду значения Победы в наши дни следует отнести бережное и правдивое отношение к освещению истории войны, подвига народа и его Вооруженных Сил в её достижении.

        Размышления об отечественных и зарубежных полководцах ушедшего столетия, в первую очередь времен прошедшей войны с фашистской Германией, приводят историков к выводу, что еще не собраны подлинные и многочисленные факты для полной оценки их деятельности. Если в разговоре о действиях Красной Армии на суше бесспорным вдохновителем всех ее побед является маршал Георгий Жуков, который по количеству выигранных сражений превосходит всех иностранных полководцев, то в истории действий известных
флотоводцев происходит странная переоценка, в основном в пользу тех, кто был наделен всей полнотой власти. И в последующих событиях, в опубликованных воспоминаниях постарался скрыть свои просчеты, затмевая тем самым подлинных героев войны в морских сражениях. И все же, по мнению многих флотских историков, адмиралом № 1 надо считать бывшего командующего Черноморским флотом Филиппа Октябрьского (Иванова).

 

 

 

 

 

 

 

Актуальность исследования:

Одним из основных направлений патриотического воспитания подрастающего поколения является историческое направление, которое  сосредотачивает усилия на познании исторических корней и осознании неповторимости Отечества и его судьбы, неразрывности с ним, гордости за сопричастность к деяниям предков современного поколения и их исторической ответственности за происходящее в обществе и государстве. Оно предполагает изучение многовековой истории Отечества, места и роли России в мировом историческом процессе, в развитии и укреплении общества, в его защите от возможной агрессии, понимание особенностей менталитета, нравов, обычаев, верований и традиций наших народов, героического прошлого различных поколений.

 

Исходя из степени разработанности изучаемой проблемы, мы ставим следующие задачи:

 

    приобщение студентов к гражданским и патриотическим ценностям, их духовному  освоению через активацию  научно – исследовательской деятельности студенческой молодёжи по изучению героического прошлого  и настоящего России, важнейших событий  в жизни народа;

    познание историко-культурных корней, осознание неповторимости Отечества, его судьбы, неразрывности с ней;

    формирование гордости за сопричастность к деяниям предков и современников и исторической ответственности за происходящее в обществе.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1 Методика проведения исследования

 

 

Источниковедческую базу исследования составляют следующие материалы:

- материалы государственных архивов;

- публицистические статьи и отзывы,

-  дневники и  письма,

- фотографии,

-  биографо-энциклопедическая литература,

- публицистика исследуемого периода;

- Википедия.

 

Организация исследования:

 

На первом этапе был осуществлен сбор  необходимой информации, изучение исторической  литературы по теме исследования, обобщение архивных материалов, работа   по  составлению библиографии, посещение «Виртуальных музеев» по данной тематике, работа  с поиском  необходимой  информации в Интернете.

На втором этапе шла разработка проблемы, связанная с сопоставлением сравнительного  исторического анализа по собранным  историческим материалам  исследования.

На третьем этапе была систематизирована информация, определена структура и логика изложения исследовательской работы. Проводилась апробация полученных результатов исследования в ходе обсуждения на  краеведческой конференции г. Кашина. Формулировались основные выводы исследования. Редактировался и оформлялся текст и приложения (фотографии, схемы и т.д.) исследовательской работы.

 

Научная новизна исследования:

состоит в обосновании  раскрытия и систематизации известных и неизвестных исторических фактов, порой противоречивых, из  жизни выдающейся героической  личности, земляка, уроженца Тверской  губернии Героя Советского Союза, адмирала Ф.С.Октябрьского.

     В современных условиях необходимо усилить внимание к региональному компоненту как одному из методов патриотического воспитания. Знание своего края, его прошлого и настоящего нам необходимо для непосредственного участия в его преобразовании, поскольку родной край - живая, деятельная частица великого мира. Адмирал Октябрьский Ф.С. – советский военно-морской деятель, Герой Советского Союза,  является уроженцем Тверской области, Старицкого уезда и в преддверии 110 - летия со дня его рождения, данная работа внесёт новое осознание его героического прошлого   и внесённого личного вклада в процветание родного края и России.

 

 

 

 

Практическая значимость исследования

 состоит в том, что материалы данной исследовательской работы могут быть использованы в лекционной и практической (просветительской )  воспитательной деятельности среди молодёжи, при проведении тематических классных часов, посвящённых  способствовать воспитанию духовности и нравственности подрастающего поколения.

 

Достоверность и обоснованность результатов исследования

обеспечивается его методологической и теоретической обоснованностью,

совокупностью методов исследования, адекватных его задачам,

привлечением широкого круга документальных и архивных источников,

апробацией результатов исследования.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.    Автобиографические данные    

2.1 Автобиографическая справка

Октябрьский (Иванов) Филипп Сергеевич (см. рис. 1)   9(21).10.1899 родился в деревне Лукашино Тверской губернии, Старицкого уезда 8.7.1969 умер в г.Севастополе Крымской области 1919 член РКП(б) Образование 1919 - 1920 учёба в Минной школе Балтийского флота

10.1921 - 7.1922 слушатель курсов при Петроградском коммунистическом университете 10.1925 - 10.1928 окончил Параллельных курсов при Военно-морском училище имени М. В. Фрунзе Послужной список 1918 в РККФ 1918 - 10.1925 на Балтийском флоте 5.1928 - 10.1933     командир торпедного катера, помощник командира  тральщика, командир торпедного катера, группы,  дивизиона,отряда торпедных катеров (Морские Силы Балтийского моря), командир и военком отряда торпедных катеров Морские Силы Тихого Океана) 10.1933 - 2.1938 командир бригады торпедных катеров Морских Сил Тихого Океана - Тихоокеанского флота, капитан I-го ранга 2.1938 - 3.1939 командующий Амурской военной флотилией,  капитан I-го ранга 3.1939 - 13.4.1943 командующий Черноморским флотом, капитан - флагман I-го ранга – контр-адмирал - вице-адмирал 20.2.1941 - 5.10.1952 член Центральной Ревизионной Комиссии ВКП(б) 5.10.1941 - 4.7.1942 командующий Севастопольским оборонительным  районом, вице-адмирал 13.4 - .6.1943 в распоряжении народного комиссара военно-морского флота, вице-адмирал 6.1943 - 3.1944 командующий Амурской военной флотилией,  вице-адмирал 3.1944 - 11.1948 командующий Черноморским флотом,  вице-адмирал - адмирал 11.1948 - 1.1951 1-й заместитель Главнокомандующего ВМС, адмирал 1951 - 1952 в отпуске по болезни 4.1952 - 11.1953 начальник Управления научно-испытательных полигонов Военно-морском министерстве - Министерстве обороны СССР 11.1953 - 5.1957 в отставке по болезни 5.1957 - 6.1960 начальник Черноморского высшего  военно-морского училища имени П. С. Нахимова,  адмирал 6 - 9.1960 в распоряжении Главнокомандующего ВМФ, адмирал 9.1960 - в группе генеральных инспекторов  Министерства обороны СССР   Воинские звания 28.11.1935 капитан I-го ранга 03.04.1939 флагман I-го ранга 04.06.1940 контр-адмирал 21.05.1941 вице-адмирал 10.04.1944 адмирал         Воинские звания  Ф.С.Октябрьского

капитан I-го ранга, флагман I-го ранга,     контр-адмирал ,          вице-адмирал,               адмирал

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 1 Октябрьский (Иванов) Филипп Сергеевич

2.2. Этапы большого пути

 

 

Рис. 2 Октябрьский (Иванов) Филипп Сергеевич

 

Советский военно-морской деятель, адмирал , Герой Советского Союза .

 

       Старицкая земля взрастила целое созвездие адмиралов. Здесь родились и росли одиннадцать флотоводцев и мореплавателей.

        Рождение будущих героев подчас проходит незаметно и обычно, так получилось и у Филиппа Сергеевича -  11(23) октября1899 года. Деревня Лукшино Старицкого района Тверской области стала малой родиной будущего адмирала.

         Жизнь крестьян конца XIX, начала XX века была сложна. Окончил четыре класса сельской школы.  С 15 лет отец устроил его учеником кочегара, работу грязную и сложную, но другого выхода не было, прокормить семью не получалось, после чего в 1915 году уехал сначала в Шлиссельбург на заработки. Сначала был мальчиком на побегушках, затем, несмотря на молодость - кочегаром на пароходе. Две навигации ходил в рейсы, зимой изучал механизмы, весной 1918 года стал помощником машиниста, а в декабре добровольцем поступил на Балтийский флот. Сначала служил на посыльном судне "Озалия", затем - на транспорте "Секрет". Не раз приходил в гости к брату Матвею, который служил на одном из кораблей эскадры. В один из визитов Филипп с братом попали под ночной налет английской морской авиации, в котором брат погиб. Эта ночь стала боевым крещением моряка. В сентябре 1919 года ему пришлось креститься в морской купели, когда шлюпка с эсминца "Самсон", на котором служил матрос, затонула на Неве.

 

     В ноябре 1917 года добровольно поступил на Балтийский флот, был кочегаром и машинистом , затем помощником машиниста, на вспомогательном крейсере "Лейтенант Шмидт" Морских сил Северного моря, который принадлежал Северо-Двинской флотилии и  ходил по Ладоге, Свири, Неве. Однако вскоре, во время кронштадтского мятежа, моряк тяжело заболел тифом. После "фильтрации" признанного благонадежным Иванова вернули на Балтику и назначили машинистом на линейный корабль "Гангут".

     Принимал активное участие в революционной деятельности и через год вступает в партию Ленина. Там в нем раскрылся талант работы с людьми, агитация и пропаганда стали его верными спутниками помогавшими всю жизнь,  участник Гражданской войны. До 1918 года работал на судах Северо-Западного речного пароходства. На военной службе в ВМФ с 1918 года. Член КПСС с 1919 года.

     Окончил курсы при Петроградском коммунистическом вузе (1922). В год смерти Ленина (в 1924 году),  Филипп Сергеевич решил принять новую фамилию — Октябрьский. Объяснил он свой поступок так: «Я решил, родившись в октябре 1899 года, снова рожденный к настоящей жизни октябрем 1917 года, сменить фамилию Иванова на Октябрьского». Это был душевный порыв коммуниста, страстно желавшего всю свою жизнь связать с революцией, посвятить всего себя делу Великого Октября. Всей последующей жизнью, своими делами сын тверского крестьянина, балтийский матросленинец блестяще доказал, что он достоин избранной фамилии.  Закончил параллельные классы при Военно-морском училище имени М.В. Фрунзе (1928). Во время Гражданской войны и военной интервенции в России 1917–1922годах воевал матросом на кораблях Морских сил Балтийского моря и Северной военной флотилии. Служил на торпедных катерах Балтийского флота и на Дальнем Востоке, командовал соединением торпедных катеров. Довоенная служба моряка Октябрьского заполнена многими событиями, напряженнейшей работой по укреплению Военно-Морского Флота. Окончив училище имени М. В. Фрунзе, Филипп Сергеевич снова на Балтике.

Октябрьскому сразу предложили командование сторожевым кораблем "Пионер", но молодой командир просил дать в командование катер. В 1928 году он плавал стажером помощника командира тральщика "Клюз", участвовал в боевом тралении, затем в том же году был назначен командиром торпедного катера. За 4 года командования катером, затем дивизионом и отрядом катеров моряк приобрел немалый опыт. 11 мая 1932 года Октябрьский со своими катерами прибыл во Владивосток, где начиналось создание Тихоокеанского флота.

      На Тихом океане создавался новый мощный флот. Октябрьский послан туда на новое, трудное дело: под его руководством совершенствуют боевое мастерство моряки-катерники. Октябрьский вместе с группой морских офицеров создал на Тихом океане бригаду торпедных катеров. На учениях корабли-«малютки» показали свои прекрасные боевые качества.

Через 2 года, в 1934 году, Октябрьский уже командир бригады торпедных катеров, еще через год его наградили за успехи в боевой и политической подготовке бригады орденом Красной Звезды. Из моряков, начинавших службу в этом первом соединении Тихоокеанского флота, многие стали флагманами или известными катерниками. А комбриг, за 6 лет научивший подчиненных плавать в любых условиях, получил новое ответственное задание. Летом 1937 года он сдавал бригаду.

В 1934 году японские войска вышли к Амуру. Инциденты, случавшиеся на реке, могли перерасти в конфликт. При таких обстоятельствах Октябрьскому в 1938 году присвоили звание флагмана 2-го ранга и назначили командовать Амурской флотилией. Произошедший 29 июля 1938 года инцидент на озере Хасан разросся в столкновение японских и советских войск. По-боевому была развернута и Амурская флотилия. Под командование Октябрьского отряд кораблей флотилии вышел к устью Сунгари в готовности нанести удар по противнику. Несмотря на требования командования препятствовать высадке японцев лишь маневрированием кораблей, командующий на свой страх и риск приказал командирам в случае попытки неприятеля форсировать Амур не допускать высадку, действуя огнем и маневром.

После кампании жизнь на флотилии, вмерзшей в лед, не затихала. Кроме ремонта, продолжалась учеба. Флагман применил новую методику учений, приближенную к боевой обстановке.

Выучку флотилии высоко оценивали прибывавшие из центра проверяющие. В 1939 году, когда флагман 2-го ранга - делегат XVIII съезда ВКП (б) находился в Москве, его ожидало новое назначение командующим Черноморским флотом В марте 1939 года его перевели в звании вице-адмирала на Черноморский флот.

 Командовал флотом Октябрьский с августа 1939 по 23 апреля 1943 года. Черное море позволяло плавать круглогодично. Приходилось заниматься вопросами кораблестроения и судоремонта, развитием портов и баз, заботиться об укреплении с суши Севастополя и о досуге моряков...

       В 1938—1939 гг. командующий Амурской военной флотилией. После войны проходил службу в Морских силах Балтийского моря, Дальнего Востока (с 1935 года – ТОФ), Чёрного и Азовского морей в должностях командира катера, дивизиона, отряда и бригады торпедных катеров. В февраля 1938 года назначен командующим Амурской военной флотилией, участвовал в боях в районе озера Хасан. С марта 1939 года – командующий Черноморским флотом. В марте 1939 года в звании вице-адмирала приехал в Севастополь и принял командование Черноморским флотом. И тут перед ним встали новые сложные задачи. В составе флота находились надводные и подводные корабли разных классов, многочисленные базы, сильная береговая оборона, авиация, формировавшаяся тогда Дунайская флотилия. Это многообразное крупное воинское объединение требовало постоянного внимания командующего. Моряки больших надводных кораблей, подводники, авиаторы, артиллеристы, инженеры получали в то время новую технику. Шла усиленная боевая подготовка. Командующий вице-адмирал Октябрьский поспевал всюду. Он учил подчиненных и учился сам. Он поставил перед авиацией флота задачу — нанести удар по боевым кораблям противника на базах Мраморного моря и в проливе Босфор, а также установить там минные заграждения.

"Стоило больших усилий, чтобы в течение 1939-1940 годов приучить командный состав жить строго по уставу, чтобы в любое время 50 процентов командиров и сверхсрочников были на корабле. И если командир сходил на берег, то чтобы на корабле находился его старпом".

С июня 1940 года у флагмана прибавилась новая забота: в связи с присоединением Молдавии к СССР страна получила выход к Дунаю. В составе флота была сформирована Дунайская флотилия. Потребовалось развивать новую систему базирования, приводить в порядок доставшиеся от Румынии суда, готовить моряков к возможным боевым действиям. Через много лет адмирал писал: "Не подлежит сомнению, что если бы не было Дунайской военной флотилии... если бы Бессарабия находилась в руках Румынии, то немцы подошли бы к Одессе, а возможно, и взяли бы ее не в октябре 1941 г., а еще в июле".

     27 марта 1940 года командующий Черноморским флотом флагман 1-го ранга Филипп Сергеевич Октябрьский (рис.1) утвердил «План действий ВВС Черноморского флота на 1940 год», в котором говорилось: «Вероятно одновременное выступление против Советского Союза Англии, Франции, Румынии и Турци Чувствуя приближение военной грозы, Филипп Сергеевич часто бывал на кораблях, на бастионах береговой обороны, душевно беседовал с воинами, говорил им: — Овладевайте военным делом всерьез, как учил Ленин. В учебе не жалейте себя. Помните: все, чему вы научитесь сейчас, пригодится в бою. И бои грянули. 
    С марта 1939 года по апрель 1943 года и с марта 1944 по ноябрь 1948 года командующий Черноморским флотом, один из руководителей героической обороны Одессы и Севастополя, в 1941—42 гг. одновременно являлся командующим Севастопольским оборонительным районом. Он единственный из военачальников ранга командующих округами, кто за месяц до начала войны посмел доложить в Ставку о своих анализах по данным морской разведки и предельно точно назвать дату.
      Он в феврале 1941 года разработал новую схему укреплений
обороны Севастопольской бухты, и именно его план способствовал,
по утверждениям военных историков, неприступности главной базы
Черноморского флота.

        Здесь он встретил начало Великой Отечественной войны. Имея мощный флот, который фашистам оказался не по зубам, обеспечивал поддержку обороняющихся наземных группировок, артиллерийской поддержкой с моря, использовал моряков для наземных операций. Грамотное использование ограниченных ресурсов недостаток, которых во время войны особенно чувствителен, позволило выстоять на южном участке фронта.

     Адмирал Октябрьский стал одним из руководителей обороны Одессы и Севастополя, одновременно являясь командующим Севастопольским оборонительным районом. На посту командующего Черноморским флотом Филипп Сергеевич находился до июня 1943 года (рис.3).

  

        В июне 1943 — марте 1944 года командовал Амурской военной флотилией. В марте 1944 года он был снова назначен командующим Черноморским флотом и много сделал для освобождения Кавказа и Крыма.

    После войны он остался во главе флота, а в 1948 году был назначен 1-м заместителем Главнокомандующего ВМС, затем начальник Управления.. В дальнейшем до 1954 года Октябрьский занимал высокие посты в аппарате ВМС.

     В 1954—57 гг. в отставке по болезни,  но через три года возвращается на службу.

Рис. 3  Генерал-майор  П.А.Моргунов, вице-адмирал Ф.С.Октябрьский, генерал-майор авиации И.Е.Остряков

     С 1957 по 1960 год он

занимает должность начальника Черноморского высшего военно-морского      училища имени П.С.Нахимова.

                                                                              С 1960 года он — инспектор-советник группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. Депутат Верховного Совета СССР 2-го созыва.
      Его военная деятельность была отмечена тремя орденами Ленина, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Ушакова I степени, орденами Суворова II степени, Нахимова I степени, орденом Красной Звезды и медалями.
    В 1958 году Филипп Сергеевич Октябрьский был удостоен звания Героя Советского Союза.

         Последние годы жизни он прожил в Севастополе, которому отдал самые лучшие душевные свои и творческие порывы., где и скончался 8 июля 1969 года. Адмирал Октябрьский был похоронен на кладбище Коммунаров, провожаемый в последний путь жителями города и Черноморским флотом, которому он отдал большую часть своей жизни.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3.  Основные вехи жизни.

3.1. Начало Великой Отечественной войны, 1941 год.

 

        22 июня 1941 года в час ночи по приказу народного комиссара ВМФ Н.Г.Кузнецова Черноморский флот был приведен в боевую готовность. В 3.17 того же дня авиация и ПВО флота, а также зенитные батареи кораблей приступили к отражению первого воздушного налета Люфтваффе. Самолеты противника сбрасывали не только бомбы, но и мины, которые должны были воспрепятствовать действиям флота на море. Организация борьбы с ними стала для командующего флотом первоочередной задачей.

     Для решения вопроса привлекались как офицеры флота, его инженерной службы, так и специалисты по физике. Среди них были такие как И.В.Курчатов и А.П.Александров, ставшие в будущем светилами мировой науки. Совместными усилиями удалось решить проблему мин, хотя это стоило жизни многим отважным офицерам флота, «общавшимся» с минами в непосредственной близости под водой.

Рис.4   Ф.С.Октябрьский 1941 г.

С первых же дней войны Черноморский флот начал оказывать активную поддержку Красной Армии. Уже в ночь с 22 на 23 июня 1941 года авиация флота нанесла первый удар по Констанце. Затем были нанесены удары по Плоешти. А там нефть и базы снабжения немецкой и румынской армий. 10 августа группой самолетов-сцепок «Звено-СПБ» 92-го истребительного авиаполка ВВС Черноморского флота был совершен первый налет на Черноводский мост с его крупным нефтепроводом. 13 августа при повторной налете мост был окончательно выведен из строя. При активном участии командующего Черноморским флотом вице-адмирала  Ф.С.Октябрьского была

налажена деятельность подводных лодок на коммуникациях противника. Еще в первые месяцы войны им удалось  

осложнить передвижение судов, перевозивших грузы через порты Румынии и Болгарии. Это привело к тому, что                                                                                                                                           

немецкие соединения в Африке стали ощущать нехватку горючего, большая часть которого поступала из Румынии.

      Отдельной страницей в истории Великой Отечественной войны стоят обороны Одессы и Севастополя. Первая началась через полтора месяца от начала войны, а вторая – более чем через четыре месяца. Обе показали, что личный состав флота может вести эффективные боевые действия не только на море, но и на суше, являясь серьезной силой. В обеих оборонах активное участие в руководстве принимал Ф.С.Октябрьский (рис.4.).

 

 

3.2. Участие в обороне Севастополя:

Хронология  исторических событий.

 

        Еще до непосредственного начала обороны Одессы, 27 июля 1941 года командующий Черноморским флотом направил распоряжение командиру Одесской военно-морской базы контр-адмиралу Г.В.Жукову, в которой требовалось немедленно приступить к созданию сухопутной обороны и использованию всех имеющихся сил средств для обороны города. Силами горожан, личного состава флота и Приморской армии были созданы три оборонительных рубежа, охвативших город полукольцом.

       Ф.С.Октябрьский понимал, что судьба обороны Одессы во многом будет зависеть от действий Черноморского флота. 6 августа 1941 года, то есть на следующий день после начала боев за город, по приказу командующего флотом был создан специальный отряд кораблей в составе крейсера «Красный Крым», эсминцев «Шаумян» и «Незаможник», дивизиона канонерских лодок, тральщиков и бригады торпедных катеров. Эти корабли начали поддержку сухопутных сил с моря, поставки продовольствия и вооружения, доставляли пополнение и увозили раненых. В первые же дни обороны Одессы Черноморский флот отправил на оборонительные рубежи два полка морской пехоты и отдельные батальоны и роты моряков-добровольцев.

         Выступая на митингах, беседуя с матросами, командующий флотом говорил: — Превратим город в неприступную крепость! Не допустим фашистов в Севастополь! Будем бить их всеми доступными средствами. В конце октября немецко-фашистские войска, усиленные танковыми частями, наступая по Евпаторийскому шоссе на Качу и по Ялтинскому шоссе на Балаклаву, пытались с ходу захватить Севастополь. Его защитники дрались героически. Трое суток артиллеристы береговых батарей и воины севастопольского гарнизона отражали атаки немецкой дивизии, артиллерийского полка и 30 танков (рис.5).

Рис. 5 Затопленная эскадра в бухте города Севастополя

 

 

      

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

     19 августа решением Ставки ответственность за оборону города была возложена на Военный совет Черноморского флота, а также был создан Одесский оборонительный район. На Ф.С.Октябрьского легла дополнительная нагрузка и ответственность. С этого момента транспортные корабли, шедшие ранее без охранения и подвергавшиеся периодическим налетам артиллерии противника, ходили под охраной боевых кораблей, подводные лодки увеличили активность не только на стратегических коммуникациях противника, но и на подступах к Одессе.

      7 сентября Ф.С.Октябрьский лично прибыл в осажденный город. На состоявшемся военном совете было решено провести десантную операцию в полосе действия восточного сектора обороны. Для этого были созданы два корабельных отряда, налажено взаимодействие авиации и флота, создан 3-й полк морской пехоты. Командиром отряда, осуществлявшего непосредственную поддержку десанта в районе Григорьевки, был назначен капитан 1-го ранга С.Г.Горшков.

   22 сентября в 1.23 началась высадка десанта, которая оказалась абсолютно неожиданной для противника. Морской пехоте удалось зацепиться за берег и все новые подразделения начали переходить с кораблей на берег. Совместными усилиями десанта и частей Одесского оборонительного района удалось потеснить румынские части в зоне действия восточного сектора обороны, что позволило возобновить активные поставки продовольствия и вооружения в Одессу.

      Однако общая обстановка складывалась не в пользу советских войск. Немецкие части уже вышли к перекопскому перешейку, завязали на нем бои. В случае захвата Крыма оборона Одессы теряла всякий смысл ввиду большой отдаленности ее от баз флота на Кавказе. Ф.С.Октябрьский выдвинул предложение об эвакуации войск из Одессы и перебазирования их в Севастополь для организации обороны главной морской базы Черноморского флота. Ставка согласилась с этим. И с 1 по 16 октября 1941 года скрытно от противника войска Одесского оборонительного района были эвакуированы в Севастополь. Прекрасно организованный командованием флота переход прошел без значительных потерь. 

     30 октября 1941 года началась оборона Севастополя. По приказу командующего флотом туда с Кавказа была переброшена 8-я бригада морской пехоты, из самого города в Поти была выведена эскадра.

         7 ноября 1941 года Ставка создала Севастопольский оборонительный район, командующим которого назначили вице-адмирала Ф. С. Октябрьского. В район влилась поредевшая в сильных боях Приморская армия во главе с генералом И. Е. Петровым. Оборона города была разделена на четыре сектора. Жители Севастополя героически трудились на строительстве оборонительных сооружений и на предприятиях. Был создан городской комитет обороны. Кроме кораблей флота Севастопольский оборонительный район имел 52 тысячи пехотинцев, в том числе несколько бригад морской пехоты, 170 орудий и до 100 самолетов. Немецко-фашистское командование подтянуло к городу 30-й армейский корпус. Душой обороны Севастополя был штаб Октябрьского. Филипп Сергеевич в те дни неутомимо исполнял многообразные обязанности и, несмотря на чрезвычайную занятость и сложность обстановки, не забывал главную из них — приходил к защитникам города, на передовые позиции, делил с воинами все тяготы осажденного врагами Севастополя.  7 ноября близ селения Дуванкой совершили свой бессмертный подвиг пять черноморцев 18-го батальона морской пехоты во главе с политруком Николаем Фильченковым. Вооруженные только гранатами, они не пропустили немецкие танки, рвавшиеся через Бельбекскую долину к городу. Они уничтожили 10 фашистских танков, ценой своей жизни остановили врага. С воздуха защитников Севастополя прикрывали летчики, а с моря — артиллерия кораблей.

     На фоне все возрастающего давления 11-й немецкой армии под командованием Э. фон Манштейна создавалась та структура обороны, которая сдерживала противника вплоть до июля 1942 года.

     12 ноября на рейде в Севастополе был потерян крейсер «Червона Украина», прибывший в город для огневой поддержки войск. С 16 ноября немецкие войска начали новый штурм, но, практически ничего не добившись, 21 ноября прекратили его. Корабли флота, базировавшиеся теперь на Кавказе, участвовали в поддержке сухопутных сил, переброске подкреплений и грузов, перевозили раненых в тыловые госпиталя на «Большую землю».

     17 декабря гитлеровский генерал Манштейн предпринял второе наступление на Севастополь. В бой было брошено свыше семи немецких дивизий, 150 танков, до 300 самолетов. Особенно упорные бои происходили в четвертом и втором секторах. Защитники черноморской твердыни стойко сражались за каждую пядь земли. Отборным, превосходящим силам Манштейна не удалось захватить Севастополь ни на четвертый день, как планировалось, ни позже. Лишь на отдельных участках гитлеровцы потеснили обороняющихся на 4—6 километров, но в конце декабря вынуждены были отойти. Севастополь выстоял. В отражении наступления фашистов большую роль сыграли моряки флота. Они показывали примеры подлинного героизма в боях на суше. Моряки все время поддерживали сухопутные части метким огнем своих орудий (рис.6). 20 декабря гитлеровское командование передало по радио сообщение о том, что немецкие войска прорвались к Севастополю. Обстановка была опасной. Именно в этот день отряд кораблей под командованием Октябрьского Ф.С., находившегося некоторое время вне города, двинулся на свою главную базу. На борту находилось подкрепление — воины 345-й стрелковой дивизии и 79-й отдельной бригады морской пехоты. Корабли днем на большой скорости, под ураганным огнем и ударами вражеской авиации ворвались в бухту. Меткий огонь вели зенитки, а также все корабельные орудия. Этот контрудар моряков был стремительным, дерзким, дружным. Он воодушевил обороняющихся. Противник на участке прорыва вынужден был отступить. Черноморский флот участвовал в проведении Керченско-Феодосийской десантной операции. Моряки кораблей флота и Азовской флотилии в зимнюю штормовую погоду, при постоянных налетах немецких бомбардировщиков высадили крупные десанты на Керченский полуостров. Наши войска продвинулись в глубь полуострова на 100—110 километров и освободили Керчь и Феодосию. А Севастополь продолжал сдерживать натиск врага. Восемь месяцев продолжалась героическая оборона города, вошедшая ярчайшей страницей в летопись Великой Отечественной войны.

       В середине декабря Ф.С.Октябрьский отправился из Севастополя на Кавказ, где принял активное участие в подготовке Керченско-Феодосийской стратегической десантной операции. Однако и здесь противник внес свои коррективы, начав 17 декабря штурм Севастополя. К утру 20 декабря немецкие подразделения могли выйти на окраины города, что позволило бы им прямой наводкой обстреливать порт. Ф.С.Октябрьский по приказу Ставки лично направился в Севастополь во главе эскадры из крейсеров «Красный Кавказ» и «Красный Крым», лидера «Харьков» и транспортов с 79-й особой бригады морской пехоты. К полудню 21 декабря отряд кораблей вошел в бухту Севастополя и начал высадку морской пехоты. Она была сразу же брошена в бой по приказу командующего сухопутных сил Севастопольского оборонительного района генерал-майора И.Е.Петрова, командовавшего Приморской армией. Через сутки прибыли дополнительно части 345-й стрелковой дивизии, которые перешли в наступление и восстановили положение.     

Рис. 6 Береговая башенная батарея № 30

      29 декабря Черноморский флот осуществил высадку десанта в районе Феодосии. Впервые в истории морских десантов корабли подошли непосредственно к молам и высаживали на них личный состав. С этого момента на Черноморский флот и его командующего легла ответственность за обеспечение беспрепятственного снабжения не только Севастополя, но и организованного на Керченском полуострове Крымского фронта, с чем флот, несмотря на яростное противодействие противника, почти полностью справлялся.

      В мае 1942 года, после начавшегося наступления 11-й немецкой армии, Крымский фронт был разбит, а оставшийся личный состав был переправлен на Кавказ.

         7 июня, после восемнадцатидневной авиационно-артиллерийской подготовки, немецкие части начали штурм Севастополя. 14 июня пехота противника захватила Мекензиевы горы, которые были всего лишь в трех километрах от Северной бухты. В город перестали ходить транспорты. Теперь все боеприпасы и продовольствие, а также вывоз раненых и доставка пополнения выполнялись боевыми кораблями Черноморского флота, в том числе и подводными лодками. Риск применения больших кораблей был крайне велик, но другого выхода у командования Черноморским флотом не было. Не обошлось без потерь. 26 июня погиб эсминец «Безупречный». Последним кораблем, прорвавшимся в город, был лидер «Ташкент», покинувший его 27 июня с 2100 ранеными.

Подвергнувшийся массированным атакам авиации противника, он получил три пробоины и лишь с помощью вышедших из Новороссийска кораблей смог добраться до кавказской базы флота. Через три дня началась эвакуация личного состава Севастопольского оборонительного района, однако всех перевезти не удалось. Большое количество рядового состава воинских частей было оставлено. Большая часть из них погибла в ходе городских боев, многие попали в плен.

Ф.С.Октябрьский, переправившись на Кавказ вместе с управлением Севастопольского оборонительного района одним из первых, организовывал действия Черноморского флота в ходе оборонительных боев на Кавказе. Благодаря действию флота и его морской пехоты, укрепившей ряды Красной Армии, не позволили противнику захватить полностью Новороссийск и вступить в Туапсе.

             Летом 1942 года моряки Черноморского флота под командованием Ф. С. Октябрьского обороняли кавказское побережье Черного моря. А в 1944 году после освобождения Херсона черноморцы внесли свой вклад в освобождение Крыма. В апреле и мае подводные лодки и катера флота при поддержке авиации потопили и повредили десятки вражеских военных кораблей и транспортов общим водоизмещением около 340 тысяч тонн, сбили 77 самолетов врага. Адмирал Октябрьский много сил отдал сплочению коллективов кораблей флота, укреплению боеспособности личного состава всех военных судов. Матросы и офицеры знали и любили своего командующего, относились к нему с огромным уважением. Это взаимопонимание, идейное единство адмирала и подчиненных ему воинов принесли Черноморскому флоту блистательные победы.

        Многие корабли и части флота получили наименования Севастопольских, Керченских, Сулинских, Измаильских, Констанских, Варненских. Тысячи черноморцев были награждены орденами и медалями, а многим из них присвоено звание Героя Советского Союза. Удостоен высшей награды и один из руководителей обороны Севастополя адмирал Ф. С. Октябрьский (рис. 7,8).

 

 Рис. 8

Героическая оборона Севастополя 30 октября 1941 г. - 4 июля 1942 г.

(из архива)

Телеграмма

от вице – адмирала Ф.С.Октябрьского командующего Севастопольским оборонительным  районом,

В Генеральный Штаб Военно Морского Флота

От 30 июня 1942 года

(из архива)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4.  Военные мемуары (из воспоминаний фронтовиков)

4.1.Из «Воспоминаний и размышлений»

Маршала Советского Союза Г. К. Жукова.

Полвека он был профессиональным военным, и звездные годы его жизни пали на величайшую в истории нашего народа войну. И потому будет естественным с началом этой войны связать и начало рассказа об адмирале Филиппе Сергеевиче Октябрьском.

Вот строки из «Воспоминаний и размышлений» Маршала Советского Союза Г. К. Жукова:

«Под утро 22 июня нарком С. К. Тимошенко, Н. Ф. Ватутин и я находились в кабинете наркома обороны.

В 3 часа 17 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф. С. Октябрьский и сообщил: «Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний».

Я спросил адмирала:

— Ваше решение?

— Решение одно: встретить самолеты огнем противовоздушной обороны флота.

Переговорив с С. К. Тимошенко, я ответил Ф. С. Октябрьскому:

— Действуйте и доложите своему наркому... ...В 4 часа я вновь разговаривал с Ф. С. Октябрьским. Он спокойным тоном доложил:

— Вражеский налет отбит. Попытка удара по кораблям сорвана. Но в городе есть разрушения.

Я хотел бы отметить, что Черноморский флот во главе с адмиралом Ф. С. Октябрьским был одним из первых наших объединений, организованно встретивших вражеское нападение».

Да, именно из Севастополя в Москве узнали о том, что фашистская Германия 22 июня 1941 года начала боевые действия против Советского Союза.

Еще в час ночи Филипп Сергеевич Октябрьский получил телеграмму наркома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова о переводе флота на повышенную готовность. Отдав нужные распоряжения и переговорив с наркомом по телефону, Филипп Сергеевич подошел к окну своего служебного кабинета. На рейде гасли якорные огни кораблей, зашторивались окна в казармах учебного отряда, в жилых домах.

Взгляд командующего остановился на мигающем с далекой скалы огне. Хорошо известный каждому черноморцу створный знак — главный ориентир для входа кораблей в бухту — продолжал светить вопреки инструкции. Октябрьский взялся за телефон.

— Начальник гарнизона генерал-майор Моргунов слушает, — раздался в трубке спокойный приглушенный голос.

— Почему до сих пор не погашены маячные огни? — не по обыкновению резко спросил командующий. — Это не игра, а реальная оперативная готовность, Петр Алексеевич!

— Есть, товарищ командующий, — мгновенно меняя интонацию, ответил генерал-майор Моргунов. — Немедленно наведем порядок.

И действительно, вскоре створные огни погасли, и темная южная ночь окутала город и море. Зашторив окно и включив настольную лампу, Октябрьский взял папку срочных документов, положив ее на любимую свою конторку. Оставаясь один, он привык работать стоя.

В папке сверху лежала разведсводка. И невольно вспомнился недавний разговор с начальником разведотдела полковником Дмитрием Багратионовичем Намгаладзе. Речь шла о показаниях перебежчика, задержанного моряками Дунайской военной флотилии.

— Перебежчик упорно твердит: «Германия готовится к скорой войне с СССР», — доложил полковник и повторил: — Упорно, понимаете, твердит.

— Провокация? Дезинформация? — задумчиво произнес Октябрьский. — Что скажете, Намгаладзе?

— Докладываю факты, товарищ командующий. Германские транспорты потянулись со всего моря к Румынии. Показания перебежчика. Запись английского радио: «В ночь на 22 июня Германия готовится напасть на СССР». Открытый текст. Ситуация... 

И вот она, ситуация — повышенная оперативная готовность.

В кабинет стремительно вошел член Военного совета флота дивизионный комиссар Николай Михайлович Кулаков. Обычно его выразительное лицо с темными глазами озаряла веселая улыбка. Но сейчас он был хмур и озабочен. Октябрьский протянул шифровку наркома:

— Вот ознакомься, — и, подождав, пока Кулаков прочел телеграмму, спросил: — Как думаешь, Николай Михайлович, это война?

— Похоже, Филипп Сергеевич, — ответил член Военного совета.

Дверь открылась. В кабинет вошли вызванные по сигналу «Большой сбор» начальник штаба флота контрадмирал И. Д. Елисеев, начальник политуправления дивизионный комиссар Н. Т. Бондаренко, а также секретарь горкома партии Б. А. Борисов, начальник разведотдела полковник Д. Б. Намгаладзе. Ознакомившись с указаниями из Москвы и выслушав распоряжения командующего, они отправились на свои рабочие места.

Прервав наступившую тишину, резко зазвонил телефон прямой связи с оперативным дежурным.

— Посты службы наблюдения и связи докладываю! о приближении группы самолетов со стороны моря.

— Какие посты? — спросил Октябрьский.

— Из Евпатории и с мыса Сарыч. — Есть ли наши самолеты в воздухе?

— Мы связались со штабом военно-воздушных сил флота, — доложил оперативный дежурный. — Все наши самолеты на аэродромах.

— Добро, — сказал командующий, а сам подумал: «Вот настал час поднимать их в воздух по тревоге».

После этого и состоялся первый разговор между командующим Черноморским флотом вице-адмиралом Октябрьским и начальником Генерального штаба генералом армии Жуковым. В следующие сорок три минуты, прошедшие до второго их разговора, началась первая схватка черноморцев с фашистами.

Береговые и корабельные зенитчики встретили огнем вражеские самолеты. С балкона своего кабинета Октябрьский видел, как в лучах прожекторов мелькали смутные силуэты самолетов, а огненные трассы перечеркивали все небо.  Перекрывая грохот зениток и треск пулеметов, ухнули один за другим мощные взрывы.

— Это крупные бомбы, — сказал вышедший на балкон Кулаков.

— Вслед за бомбами, Николай Михайлович, могут посыпаться парашютисты, — озабоченно заметил Октябрьский. — Вспомни, два месяца назад немцы за одни сутки овладели Критом. Высадили внезапно большой десант с воздуха — и остров в их руках.

— Пожалуй, для большого десанта сейчас маловато самолетов в небе, Филипп Сергеевич, — сказал Кулаков.

— Сейчас — да, а завтра? Надо насторожить насчет десантов наши штабы. — В первые недели войны беспокойство по поводу вражеских воздушных десантов владело многими нашими командирами. Думал об этой опасности и Октябрьский. И все же, анализируя ситуацию, он упорно нащупывал главную опасность, грозящую флоту.

Сосредоточенно помолчав, командующий продолжил:

— Судя по всему, Николай Михайлович, фашисты задумали внезапно ударить бомбами по кораблям эскадры. Это же ядро флота.

— Полагали застать нас в беспечности. Не вышло! — с силой подчеркнул Кулаков. — И ничего у них не выйдет.

— Ты прав, Николай Михайлович, ничего у фашистов в конечном счете не выйдет. Но война, коль она началась, будет большой и трудной. Надо объяснить людям, что произошло. Надо по-настоящему поднять флот на войну. Не только по мобилизационному плану, но и по духу...

Они стояли рядом — локоть к локтю — и, следя за тревожными сполохами в небе, думали об одном: об огромной ответственности, легшей с этого часа на их плечи, о великих испытаниях, ожидающих подчиненных им людей. Кулаков меньше года работал с Октябрьским. Возрастом они мало разнились: одному было тридцать пять, другому — сорок. Характерами — сильно: Кулакову, человеку властному, но в прямоте своей ровному и последовательному, казалось, что Октябрьский порой склонен поддаться настроению минуты, упорствовать без особой нужды. Но нынешние ночные часы становились поворотными в их жизни, и все мимолетное, субъективное как-то сразу отошло на задний план. Кулаков с одобрением  думал о том, как поступал и говорил сейчас командующий: поднять флот — по духу.

...Годами тренируемый сложный организм флота уже переходил в боевое состояние. Вступали в действие инструкции и наставления военного времени, разворачивали работу арсеналы, пополнялись боезапасом и топливом корабли, занимали заданные квадраты моря дозорные катера-охотники, готовились мины для заграждения подходов к базам. Черноморцы от Измаила до Поти заняли свои боевые посты.

Наутро Октябрьскому доложили, что фашистские самолеты сбрасывали не бомбы, а мины, которые многие наблюдатели считали парашютистами — серо-зеленые, они были похожи на диверсантов в комбинезонах. Значит, враг действительно замыслил заминировать выход из базы, сковать в бухтах корабли, затем ударить по ним с воздуха. Замысел этот пока что не удался: огонь флотских зенитчиков был столь плотным, что группа самолетов-миноносцев распалась. Большинство мин, спущенных на парашютах, попало или на берег, где они взорвались, или вне фарватеров. Но ведь враг не оставит попыток осуществить свой замысел.

Командующий флотом вызвал к себе контр-адмирала В. Г. Фадеева, возглавлявшего охрану водного района главной базы.

— Надо немедленно протралить бухты и фарватеры, — приказал он. — Кто у вас сейчас в дозоре?

— Звено катеров-охотников лейтенанта Глухова.

— Лейтенанта? — удивился Октябрьский.

— Это опытный командир, — подчеркнул Фадеев. — Давно плавает. Хорошо его знаю. Еще с той поры, когда я был штурманом на крейсере «Коминтерн», а он у меня рулевым.

— Ну что ж, Владимир Георгиевич, пусть Глухов действует. О результатах дозора и траления докладывайте немедленно.

Увы, первые доклады оказались малоутешительными. Катера с тралами, обследовавшие бухту и фарватер, мин не подсекли. Между тем буксир с плавучим краном, посланный поднять со дна рейда сбитый ночью фашистский самолет, затонул от подводного взрыва большой мощности. Подорвался еще и эсминец. Катера-тральщики были деревянные, подорвавшиеся буксир и эсминец — металлические. В этом, вероятнее всего, скрыта [259] разгадка: мины эти не якорные, а донные... Воздействие проходящего над миной стального корабля приводит ее к взрыву.

— Вы говорите, мины магнитные? — переспросил Октябрьский, выслушав доклад контр-адмирала Фадеева. — Что предлагают флагманские специалисты?

— Мы оборудовали железную баржу, которую буксирует деревянный тральщик, — ответил Фадеев. — Но пока эффекта не достигли...

— Усильте наблюдение за акваторией. Будем знать, где падают мины.

— Мы пеленгуем мины еще в воздухе, когда они спускаются на парашютах. Если не видно самолетов, пеленгуем всплески на воде при падении мины. Все эти точки обозначаются вехами.

— Неплохо, но это только начало, — заметил командующий. — Надо без промедления научиться уничтожать эти мины, иначе бухта вскоре может вся покрыться вехами... Понимаете, что это будет означать для нашего флота?

Октябрьский был крайне озабочен угрозой, которую таили в себе мины с нераскрытым секретом. Спустя несколько дней появилась определенная надежда, что загадка скоро будет разгадана.

При очередном докладе командир охраны водного района сообщил, что из дозора возвратилось звено катеров лейтенанта Глухова. Дозор провожал в море корабли, сбрасывая глубинные бомбы впереди крейсера, — обычная профилактика против вражеских подводных лодок. Глухов сбросил три бомбы, а взрыва засек четыре.

— Сдетонировала мина? — оживился Октябрьский.

— Выходит, так, — ответил контр-адмирал. — Это уже метод — траление бомбежкой. Надо его отрабатывать. — Помедлив, Октябрьский добавил: — И еще прошу вас, Владимир Георгиевич, надо достать хотя бы одну целую мину. Разоружить, изучить и нащупать пути борьбы с ними.

Это была проблема необычайной сложности и необычайной важности. И ее решению Октябрьский сам отдал немало времени, а главное — подчинил усилия, энтузиазм и отвагу многих людей, прежде всего флотских минеров. Их поиск иногда называли игрой со смертью. Но это была не игра, а сознательная боевая работа, которую требовал Октябрьский от всех специалистов, отвечавших за  безопасность водного района главной базы Черноморского флота.

Рискуя не только собственной жизнью, но всем экипажем, лейтенант Дмитрий Глухов много раз водил свой катер над минами, пытаясь установить, от каких физических полей они срабатывают. На одном из галсов вблизи катера трижды раздавались сильнейшие взрывы. Крошечный корабль получил серьезные повреждения, моряки были контужены. Но Глухов все-таки вернулся в базу. Один из сюрпризов был разгадан.

С нетерпением ожидал Октябрьский доклада о швартовке катера, а когда получил его, тут же отправился на причал.

— Спасибо, моряки-овровцы, за службу, — сказал он, пожимая каждому руку. — Вы одержали важную победу. Каждого представляю к награде.

Особенно крепко благодарил адмирал лейтенанта Глухова:

— Вы для всего флота впередсмотрящий.

Никто, конечно, в тот час не думал, что слова командующего через год-другой приобретут и иной смысл. Отважный катерник Дмитрий Глухов был первым и при высадке отряда Куникова на Малую землю, и при штурме с моря порта Новороссийска, и в Эльтингенском десанте. Золотая Звезда Героя, два ордена Ленина, орден Ушакова увенчали ратные подвиги этого храброго и искусного офицера флота.

Одновременно с Глуховым с первых дней войны по приказу командующего раскрывали тайны минного оружия многие флотские специалисты. Шаг за шагом выяснялось, что противник применяет мины с сюрпризами самыми разнообразными: одни взрываются от железа, другие от шума винтов, третьи от перепада давления в воде при движении корабля.

Капитан-лейтенант Г. Н. Охрименко для того, чтобы разоружить на дне моря образец мины, которая при поднятии наверх взрывалась, за несколько дней освоил водолазное дело. Офицер спускался с корабля в воду и там, на ощупь орудуя немагнитным инструментом, разгадывал секреты конструкции.

Флот терял доблестных людей. Погибли при разоружении мин офицеры И. А. Ефременко, И. И. Иванов. Погиб талантливый инженер Б. И. Лишневский. Обычно минеры работали парой. Один оставался с миной, а другой  в близком укрытии под диктовку записывал его действия — с тем, коль оборвется жизнь первого, второй мог не начинать «с нуля», а подхватить эстафету и идти дальше. Горько было слушать печальные вести, но Октябрьский знал, что ценой этих утрат будет обеспечена постоянная боеготовность флота и спасены сотни и тысячи других жизней.

Как-то адъютант доложил Октябрьскому:

— Интендант на прием просится.

— Зови.

Вошел немолодой уже человек в мешковатом кителе, представился:

— Интендант третьего ранга Брон.

— Слушаю вас.

— Товарищ командующий, на флот я попал по мобилизации. Отдел кадров определил меня завхозом в батальон.

— И что же вас не устраивает?

— Дело в том, — неловко переминаясь с ноги на ногу, сказал посетитель, — что я кандидат технических наук, инженер-электрик, доцент политехнического института. Может быть, на флоте есть дело по моей специальности.

— Вот кадровики, — рассмеялся Октябрьский. — Написано «интендант» — сразу в завхозы. — И, связавшись тут же по телефону с контр-адмиралом Фадеевым, распорядился: — Я пришлю к вам в ОВР ученого электрика. Привлеките, Владимир Георгиевич, этого человека к разоружению мин. Чую, из него толк выйдет.

Толк действительно вышел. За трое суток О. Б. Брон составил детальное описание новой мины с чертежами и комментариями, а затем успешно работал над созданием тральной баржи.

По просьбе командующего флотом из Ленинграда в Севастополь приехали профессора И. В. Курчатов и А. П. Александров, чтобы вместе с коллегами помочь флоту решить проблему защиты кораблей от мин. Восхищаясь предложенным ими методом размагничивания кораблей, командующий флотом вряд ли мог тогда предположить, что эти два молодых профессора станут спустя годы гордостью советской и мировой науки. Еще одна группа ученых вместе с флотскими специалистами создала специальные тралы. Вся эта колоссальная работа,  крайне важная для решения насущных задач действующего флота, имела и большой перспективный смысл.

— Вот кончится война, кончится нашей победой, — говорил в те дни Филипп Сергеевич Октябрьский. — По морям пойдут мирные суда, но моря эти будут засорены минами. То, чего мы достигнем сейчас, окажется очень нужным и после победы.

Так оно и было. Десятки тысяч мин уничтожили советские моряки в послевоенные годы. Кстати, среди тех, для кого война не окончилась с майским салютом сорок пятого года, был и офицер Г. Н. Охрименко, прошедший с тралами по минным заграждениям в Черном море и на Дунае многие тысячи миль и заслуживший звание Народного Героя Югославии.

Проблема борьбы с минами была решена. Конечно, на войне так не выходит, чтобы научно-техническое и организационное решение проблемы вовсе исключало ошибки и случайности. Но это же факт, потери флота от минной опасности оказались минимальными.

Минимальные потери... Это важнейший, но не единственный результат, которого добился под командованием Октябрьского Черноморский флот, организованно встретив вражеское нападение. В тяжкие первые недели войны, когда наши войска отступали, а фашисты на многих участках фронта быстро и далеко продвинулись в глубь советской территории, силы флота, опять же благодаря своей высокой организованности, сумели нанести весьма ощутимые удары по врагу. Это стало возможным и потому, что главные помыслы и дела командующего устремлялись к организации активных и решительных действий.

Уже в первый день войны 22 июня 1941 года Октябрьский задумал послать самолеты на бомбежку аэродромов и баз противника. Спустя годы такое решение сочтут обычным. Но в тот день оно не казалось простым. Ведь первая директива из Москвы не предусматривала переноса боевых действий на территорию противника. Конечно, это должно быть поправлено, однако сейчас может расцениваться как провокационное самоуправство. Тут же память воскрешала скрипучие слова Берии, сказанные минувшей ночью по телефону: за самоуправство последует расплата.

И все-таки надо действовать. Ведь немцы бомбят Измаил, Крым. Румынские мониторы уничтожают наши погранзаставы  на Дунае. Чего же ждать? Запросив у наркома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова разрешения бомбить аэродромы и базы врага, Октябрьский приказал ночью нанести удар по Констанце. Для начала послать туда девятку бомбардировщиков, а затем подготовить массированные удары и по Констанце, и по Плоешти. Там — нефть, а без нее туго придется и кораблям, и танкам фашистов.

Так со второй же военной ночи авиация флота стала наносить удары по базам, военным и промышленным объектам врага. Горели нефтехранилища в Констанце и Плоешти, откуда гитлеровская коалиция получала половину всего необходимого для нужд войны горючего; шли ко дну готовые к отправке танкеры и транспорты, взрывались поезда с нефтецистернами. Рухнул в Дунай вместе с нефтепроводом пролет Чернаводского моста.

Легко сказать, бомбить Чернаводский мост. Мало того, что он имеет сильную противовоздушную оборону, туда еще надо долететь. Но, отдавая боевой приказ, Октябрьский имел представление, как он будет выполняться. Он вник во все детали операции. К шести тяжелым бомбардировщикам вместо бомб подвесят истребители и доставят их к месту. Истребители нанесут удар с малых высот. А шесть Пе-2 будут бомбить с пикирования. Шестерку Пе-2 возглавит дерзкий и расчетливый капитан Александр Цурцумия, а шестерку ДБ-3 — капитан Александр Шубиков, тоже опытный летчик. Кстати, Цурцумия уже водил группу самолетов на Плоешти, там они не только хорошо отбомбились, но и сбили два «мессершмитта». Отличился при этом командир звена лейтенант Иван Корзунов.

Октябрьский знал этих людей и был уверен в них. Они выполнили приказ, и командующий представил летчиков к высоким наградам. Ордена в тот период войны давали скупо, тем большее удовлетворение он испытал, когда узнал, что его представление одобрено. Каждый на войне рискует, а летчики особенно. Иной и заслужит награду, но получить ее не успеет. Вот, скажем, слушает он доклад командующего военно-воздушными силами флота генерал-майора авиации Н. А. Острякова о таране, совершенном над Севастополем лейтенантом Евграфом Рыжовым, и думает еще об одной потере.

— Жаль, погиб такой смелый летчик.

— Он жив, Филипп Сергеевич, — возразил  Остряков. — Дело как было. Вылетел Рыжов на своем ЛаГГ-3 на задание. На большой высоте заметил немецкий разведчик «Хейнкель-111». Зашел ему в хвост, открыл огонь, подбил мотор. «Хейнкель», отстреливаясь, уклонялся к морю. Рыжов за ним. А боеприпасы кончились. И тут, как назло, пробоина в водяной магистрали. Мотор сдает, горячая вода жжет ноги летчика, брызги бьют по лицу. Но Рыжов не хотел упустить врага и пошел на таран, а потом вывел свой истребитель из пике и посадил его на воду. Три часа держался летчик на воде, пока его не подобрал наш катер.

— Где же он сейчас, в госпитале?

— Что вы! — воскликнул Остряков. — Летает. Разве наших удержишь на земле! Я их всех в небе узнаю. Не будет стервятникам пощады, мы их повадки еще в испанском небе раскусили.

— «Всех в небе узнаю», — повторил, улыбаясь, остряковские слова адмирал. — Орел, да и только. Не командующий авиацией, а ведущий звена. — А потом, посерьезнев, заметил: — Знаю, Николай Алексеевич, что вы рветесь в небо и частенько занимаетесь свободной охотой. Но вы, повторяю, не комэск, а командующий ВВС. Под вашим началом десятки эскадрилий, семь авиабаз. Сотни самолетов. Личной отваги тут мало, надо управлять этой махиной. Управлять с земли. Авиация флота воюет неплохо, но надо воевать лучше. По науке. Мы несем много потерь. Значит, не все повадки врага раскусили. Значит, надо совершенствовать тактику, маневр использования сил. Я о том же твержу подводникам. Вывели мы пять лодок на отведенные им позиции на западе театра, а результатов солидных пока нет. Понимаю, румынский королевский флот побаивается нас, немецких военно-морских сил пока немного. Да и минная опасность дает о себе знать. Но, видимо, и в тактике наших подводников есть просчеты, надо свести их к минимуму. И вас прошу о том же — совершенствуйте тактику нашей авиации.

Октябрьского весьма заботило, что позиционный метод использования подводных лодок пока не приносил желаемого эффекта. Он поручил отделу подводного плавания во главе с капитаном I ранга А. В. Крестовским, комбригам контр-адмиралу П. И. Болтунову и капитану I ранга М. Г. Соловьеву вместе с командирами кораблей проанализировать результаты первых боевых походов и  разработать новые тактические приемы. Подводные лодки стали крейсировать в ограниченных районах, атаковывать цели не одиночными торпедами, а залпом, искуснее учитывать гидрометеорологические и оперативно-тактические особенности морского театра. Дело пошло на лад.

Запомнилась Октябрьскому крупная победа подводной лодки Щ-211 под командованием капитан-лейтенанта А. Д. Девятко. Запомнилась не только потому, что была первой победой черноморских подводников в войне, но и потому, что сочеталась с выполнением задачи особого назначения. Спустя четверть века, принимая почетный болгарский орден с мечами, адмирал Октябрьский снова пережил те памятные августовские дни сорок первого года, когда в глубочайшей тайне готовил он эту операцию.

Перед заходом солнца 7 августа 1941 года из Севастополя вышла подводная лодка. Товарищи по оружию проводили ее экипаж в обычный боевой поход. И никто из них не знал, что уже в море к кораблю подошел катер, и с него в отсеки спустилось четырнадцать человек. Это были болгарские революционеры во главе с коммунистом, участником боев в Испании Цветко Радойновым. Патриотам предстояло включиться в борьбу своего народа с фашизмом.

Трое суток подводная лодка шла в штормовом море к болгарскому берегу. Шла, уклоняясь от встреч с вражескими кораблями, шла через минные заграждения и дозорные рубежи. Темной ночью капитан-лейтенант Девятко приказал всплывать. В считанные минуты от борта подводной лодки к берегу отошли пять надувных шлюпок. Высадка десанта особого назначения прошла незаметно для врага.

А спустя четыре дня Щ-211 атаковала два вражеских транспорта. Один из них — это был «Пелес» — сразу пошел ко дну, а другой выбросился на отмель.

И второй боевой поход Щ-211 увенчался крупной победой. Итальянские танкеры шли к Босфору в охранении двух миноносцев, шести катеров и пяти самолетов. Капитан-лейтенант Девятко ухитрился незаметно пристроиться в кильватер к строю вражеских катеров, идущих впереди миноносцев и танкеров, а затем атаковал конвой. Танкер «Суперга» водоизмещением в шесть тысяч тонн разломился от взрыва торпед пополам и затонул.

Командующий флотом сердечно поздравил подводников с первыми победами.

— Добрый пример, — сказал он капитан-лейтенанту Девятко. — На учениях перед войной я наградил тебя за меткую стрельбу золотыми часами. Ты оправдал репутацию мастера торпедных а гак в бою. Представляю тебя к ордену Красного Знамени. Как говорится, лиха беда начало.

Так оно и было. Черноморские подводники только за первый период войны потопили свыше двадцати вражеских транспортов и кораблей. Они нанесли нефтяной артерии стран гитлеровской оси ощутимый урон. Гросс-адмирал Редер осенью 1941 года докладывал фюреру о критическом положении с нефтью: «Румынский экспорт к нам и в Италию прекратился полностью». Почувствовала дефицит горючего и армия Роммеля в Африке. Вот даже где проявились результаты принципа «длинной руки», по которому, как любил выражаться адмирал Октябрьский, должен действовать флот.

Черноморскими твердынями вошли в историю войны города и военно-морские базы, в организации обороны и освобождении которых активную руководящую роль играл адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский. Четыре из них — Одесса, Севастополь, Новороссийск и Керчь — стали городами-героями, и на их знаменах сияет теперь Золотая Звезда.

По канонам военно-морского искусства флот обычно отвечает за оборону портов и баз с моря. Но конкретный анализ военно-стратегической обстановки на южном крыле советско-германского фронта в июле 1941 года показывал, что над Одессой нависла угроза захвата врагом именно со стороны суши. Против частей Приморской армии, с тяжелыми боями отходивших к Одессе, действовала крупнейшая группировка фашистских войск. Она имела многократное превосходство над нашими войсками и в людях, и в танках, и в самолетах. И тем не менее Одессу — крупнейший порт и центр индустрии — можно и нужно было отстаивать до последней возможности.

Эту мысль Октябрьский высказал на Военном совете флота, об этом говорил с прилетевшим в Севастополь начальником Главного политуправления ВМФ И. В. Роговым.

27 июля 1941 года командующий флотом направил телеграмму командиру Одесской военно-морской базы контр-адмиралу Г. В. Жукову. Суть телеграммы четкая и конкретная: немедленно приступить к созданию сухопутной обороны, организовать круглосуточную работу; использовать все силы и средства, вооружение, в том числе мины; в Севастополь отправить только то, что не нужно для обороны; приступить к тренировке береговых батарей для стрельбы по сухопутному противнику.

Телеграмма пришла в Одессу за десять суток до начала боев на дальних подступах к городу, за десять суток до директивы Ставки, написанной под диктовку И. В. Сталина: «Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к делу Черноморский флот».

И сделано было за эти десять дней и десять ночей немало. Три оборонительных рубежа полукольцом охватили город. Воины Приморской армии, моряки Черноморского флота, трудящиеся Одессы, не зная отдыха, строили укрепления, огневые точки, противотанковые рвы, уличные баррикады.

Октябрьский хорошо понимал, что осажденная Одесса, этот крошечный по масштабам великой войны плацдарм способен, однако, оттянуть и сковать огромные силы врага и тем самым задержать продвижение его войск на всем стратегическом направлении. Но устойчивость этого плацдарма в условиях его полной изоляции с суши в решающей мере зависела от морских коммуникаций, от той поддержки, которую будет оказывать осажденному гарнизону Черноморский флот. Тут речь шла не просто о «привлечении к делу» флота, а о его постоянном и активном участии в обороне Одессы.

Уже 6 августа 1941 года, на другой день после получения директивы Ставки, Октябрьский создал специальный отряд кораблей северо-западного района в составе крейсера «Коминтерн», эсминцев «Шаумян» и «Незаможник», дивизионов канлодок и тральщиков и бригады торпедных катеров. Корабли сразу же получили задачу поддерживать огнем сухопутные войска. В дополнение к минным заграждениям, поставленным на морских подступах к Одессе еще на второй день войны, теперь минные банки и поля замкнули по морю кольцо обороны от устья Днестра до Тендры. В те же дни флот по распоряжению Октябрьского послал на сухопутный фронт два полка морской пехоты и отряды моряков-добровольцев. 

Опоясав бушлаты патронташами, подвесив на ремни гранаты, прямо с палуб кораблей шли матросы на передний край. Нелегко было командующему флотом принимать такое решение. Много лет он сам был матросом и по собственному опыту знал, сколько времени и сил требуется для подготовки хорошего корабельного специалиста. Но по тому же собственному опыту военмора революции он понимал, что значит боевая дерзость закаленного службой на корабле моряка, идущего в атаку с гордо открытой тельняшкой. А главное — не мог адмирал не учитывать суровых реальностей нынешней войны.

Ежедневно полковник Намгаладзе клал ему на стол разведсводку, в которой особый раздел занимали сведения о вражеских силах под Одессой. Каждую неделю к ним прибавлялось по одной-две дивизии.

Восемнадцать дивизии против наших четырех — таково было соотношение сил к 19 августа 1941 года. В тот день Октябрьский получил новую директиву Ставки. Ответственность за дальнейшую оборону Одессы возлагалась на Военный совет Черноморского флота. Согласно директиве создавался Одесский оборонительный район (ООР), в который включались части Приморской армии и военно-морской базы и приданные им силы из состава флота.

Со сложным чувством воспринял Октябрьский эту директиву. С одной стороны, многое становилось на свои места. Создавалось единое командование всеми силами армии, авиации и флота, оборонявшими Одессу. Что греха таить, бывали в начальный период войны ситуации, когда именно отсутствие или нарушение четкой системы управления трагически сказывалось на результатах боевых действий, вело к неоправданным потерям. Теперь есть единая организация, правда, необычная, — оборонительный район, есть у него Военный совет. Во главе района поставлен Гавриил Васильевич Жуков — опытный адмирал, прошедший через гражданскую войну, через бои в Испании. Его хорошо знают в Одессе, где он возглавляет военно-морскую базу уже третий год, знают и как кандидата в члены ЦК Компартии Украины. Жуков отлично понимает обстановку и теперь, получив всю полноту власти, с новой энергией возьмется за дело.

Но, с другой стороны, с нынешнего дня и он, Октябрьский, командующий флотом, юридически принимает ответственность за весь ход обороны Одессы. А положение там именно в этот день, 19 августа, осложнилось до критического. Сначала фашисты предприняли ожесточенные атаки в восточном секторе, где при поддержке корабельной и береговой артиллерии стойко удерживал свои позиции 1-й морской полк Я. И. Осипова. Затем, создав почти пятикратное превосходство в силах, враг предпринял одновременное наступление во всех трех секторах обороны города. К вечеру фашистам удалось прорвать фронт на стыке южного и западного секторов.

Накануне Октябрьский получил еще одну тревожную весть. Воздушная разведка обнаружила, что из румынского порта Сулина вышли двенадцать транспортов и десять сторожевиков. Не исключено, что противник намерен высадить десант. Требовалось повысить готовность противодесантных средств от Тендры до Одессы. А днем позже из Одессы доложили, что фашисты потеснили наши части в восточном секторе и подошли к окраине города, получив таким образом возможность обстреливать из дальнобойных орудий акваторию порта и подходы к нему. Создавалась огромная угроза для кораблей и транспорта, которые шли в Одессу с пополнением и боеприпасами. Надо было срочно изменить организацию и обеспечение морских перевозок. Раньше транспорты иногда посылались без охранения. Теперь их придется непременно конвоировать боевыми кораблями. Приняв такое решение, Октябрьский приказал во время стоянки судов и кораблей в Одессе прикрывать их дымзавесами. Обо всем этом у командующего состоялся обстоятельный разговор с начальником штаба флота И. Д. Елисеевым.

— Кроме того, Иван Дмитриевич, — сказал он начштаба, — распорядитесь поставить задачу перед подводными лодками, развернутыми в западной части моря, и торпедными катерами — не только наносить удары по коммуникациям, но и прикрывать наши перевозки от атак кораблей противника. Какие корабли планируется послать в Одессу?

— Первым идет крейсер «Красный Крым», — ответил Елисеев. — Кстати, на нем находится дивизионный комиссар Азаров, назначенный членом Военного совета Одесского оборонительного района. Кулаков уже с ним подробно беседовал.

— Я тоже хочу поговорить с ним.

Разговор с Ильей Ильичом Азаровым, в котором приняли участие Кулаков и Елисеев, был весьма конкретным.  Речь шла о необходимости стабилизировать положение на переднем крае обороны Одессы. Как всегда четкий и обстоятельный в суждениях, Азаров настаивал на быстрейшем выполнении указаний Ставки об укреплении сил ООР войсками и техникой. У Октябрьского создалось впечатление, что Азаров вообще связывает стабильность обороны города с пополнением.

— Надо держаться, — подчеркнул командующий. — Флот поможет Одессе. Но независимо от этого надо держаться любой ценой.

В самую напряженную неделю боев за Одессу, за несколько дней до назначенного Ставкой срока, корабли и суда Черноморского флота доставили в осажденный город значительные подкрепления, вооружение и боеприпасы. Доставили без потерь, хотя в воздухе в это время господствовала вражеская авиация.

С одним из отрядов кораблей Октябрьский решил сам пойти в Одессу. Лидер «Харьков» и эсминец «Дзержинский» вышли из Севастополя 6 сентября.

На рассвете следующего дня отряд подходил к порту. И сразу же туманную дымку разорвали взрывы снарядов. Это начали обстрел «Харькова» вражеские батареи. Стоя на мостике, Октябрьский с удовлетворением наблюдал, как искусно маневрировал под огнем на фарватере капитан III ранга П. А. Мельников. Тут подоспели наши сторожевые катера. Они поставили дымзавесу, и противник лишился возможности вести прицельный огонь, хотя интенсивность его еще более возросла.

«Харьков» благополучно вошел в порт.

— Жарко было от «салюта», но катерники ваши молодцы, — сказал командующий флотом встречавшим его на причале Г. В. Жукову и И. И. Азарову. — Как дела?

— Как видите, — ответил Жуков.

— Вижу, на подходах к порту наши корабли попадают под обстрел, — заметил Октябрьский. — Помню ваши просьбы о помощи. Вот кое-что привез. Но большего пока не могу. Надо учитывать обстановку на фронте в целом.

На командном пункте, а затем и на заседании Военного совета оборонительного района этот разговор был продолжен. Октябрьский откровенно рассказал об обстановке на юге: фашисты идут к Перекопу, защитники Одессы оттягивают на себя крупные силы...

— Десять дивизий, — заметил начальник штаба генерал-майор  Г. Д. Шишенин, намекая на огромное превосходство врага и необходимость срочных подкреплений.

— Именно поэтому и надо держаться, а не отходить, — твердо сказал командующий флотом.

— Да, Ставка нам сделала серьезное предупреждение за отход с основного рубежа обороны, — вступил в разговор контр-адмирал Г. В. Жуков. — Но иного выхода не было. Не хватает резервов, боеприпасы не всегда вовремя поступают.

— Сейчас важно оградить город, порт и фарватеры от огня вражеской артиллерии, — сказал Октябрьский. — Что для этого можно сделать?

— Оттеснить врага. А для этого усилить войска района, не хватает резервов, — настойчиво повторил Жуков.

— У меня их тоже не хватает, — неожиданно резко заметил командующий флотом. Потом, смягчившись, продолжил: — Буду просить у Ставки стрелковую дивизию. Нарком приказал готовить десант в тыл противнику. Будем планировать операцию. Вы подумайте о том, как поддержать десант контрударом.

Возвратившись в Севастополь, Октябрьский собрал Военный совет флота.

— Контрудар силами ООР целесообразно нанести в восточном секторе обороны Одессы, — решил командующий. — А одновременно высадим здесь же поблизости морской десант во фланг и тыл противника. При подготовке операции следует учитывать уроки июньского учения.

Это был конкретный ориентир. Буквально накануне войны, 20 июня 1941 года, на Черноморском флоте закончилось большое учение. Одним из его важных эпизодов стала высадка десанта с кораблей — десанта крупного, силой до стрелковой дивизии.

«Кто мог предположить, — писал впоследствии вице-адмирал И. И. Азаров, — что на этих же самых кораблях нам вскоре придется прорываться сквозь кольцо блокады к осажденной Одессе, и эти же самые красноармейцы, командиры и политработники будут атаковать берег с моря, по уже под огнем врага! И каждый из них с благодарностью вспомнит трудные флотские учения, опыт которых помог в боевой обстановке предотвратить многие жертвы».

Участникам учений действительно трудно было предположить такой поворот событий. Но тот, кто планировал и организовывал учения, видел в них вполне реальный и прикладной смысл, ибо они были звеном подготовки нашего флота к войне с агрессором.

И вот теперь, спустя три месяца, предстояло в кратчайший срок разработать и осуществить уже не учебную, а боевую десантную операцию. Это была большая и кропотливая работа. Требовалось согласовать по времени (буквально до минуты), по месту (подчас до кабельтова) действия самых разнородных сил и средств флота, авиации, сухопутных войск. Было сформировано два отряда — отряд боевых кораблей, куда вошли крейсеры «Красный Крым», «Красный Кавказ», эсминцы «Бойкий» и «Безупречный», и отряд высадочных средств в составе канлодки, буксира, двадцати двух катеров и десяти барказов. В десант назначался созданный в Севастополе 3-й морской полк.

Утверждая план операции, вице-адмирал Октябрьский имел обстоятельный разговор с командующим эскадрой контр-адмиралом Л. А. Владимирским, которому предстояло осуществлять общее руководство боевыми действиями. Командиром высадки десанта Октябрьский назначил капитана I ранга С. Г. Горшкова, хорошо известного ему еще по службе на Тихоокеанском флоте, а теперь возглавлявшего бригаду крейсеров.

Напутствуя флагманов, Октябрьский снова и снова подчеркивал роль инициативы и дерзости для достижения боевого успеха. Ведь господство в воздухе пока было за противником, а в десант снаряжался «москитный» флот — барказы, мотоботы, катера. Нелегко в таких условиях сохранить твердое руководство силами, обеспечить согласованность их действий. Если бы флот имел десантные корабли специальной постройки! Но их нет, и немалая доля вины за это лежит и на его плечах: он, будучи командующим флотом, мог бы вовремя и более твердо ставить вопрос о создании таких кораблей.

Контр-адмирал Л. А. Владимирский вышел в Одессу на эсминце «Фрунзе» с группой штабных офицеров и оперативными документами. Тем временем в Камышовой бухте Севастополя началась погрузка морской пехоты на корабли. После полудня 21 сентября 1941 года они взяли курс на Одессу.

В эти часы на флагманском командном пункте флота царила атмосфера напряженного ожидания донесений от флагмана десантной операции. То и дело подходя к карте  морского театра, Филипп Сергеевич прикидывал, где сейчас находится «Фрунзе», где — отряд кораблей с десантом, где — истребители прикрытия. Скрытность подготовки операции достигнута. А ночью начнется бой за высадку. Все пока идет по плану.

Если бы на войне все и всегда шло по плану... Не простое сложение сил, а замысловатая алгебра обстоятельств властвует на войне. Ведь держится уже полтора месяца гарнизон осажденной Одессы против многократно превосходящего врага.

Алгебра войны. На решение ее задач дополнительного времени не отпускается. Не знал в тот час командующий флотом, что у Тендры на эсминец «Фрунзе» налетит группа вражеских самолетов, и в жестокой схватке с ними корабль получит тяжкие повреждения, потонет. Не знал, что и буксир ОП-8, на который перебрались оставшиеся в живых моряки, а вместе с ними и контр-адмирал Владимирский, тоже погибнет под бомбежкой, и люди будут вплавь добираться до берега, а фашистские самолеты бросать на них бомбы. Не знал, что спасенный матросами Лев Анатольевич Владимирский, несмотря на ранение, потребует доставить его в Одессу, на крейсер, уже высаживающий десант...

Получив донесение об этих драматических событиях, командующий флотом приказал возглавить операцию капитану I ранга С. Г. Горшкову. Нелегкая задача встала перед молодым командиром, если учесть, что все оперативные документы погибли вместе с эсминцем «Фрунзе». Это было суровое испытание, но тридцатилетний флагман был готов к нему.

Ночью Горшков привел отряд боевых кораблей к Одессе. Однако отряд высадочных средств в точку встречи не пришел. Ведь такую задачу должен был поставить ему контр-адмирал Владимирский по прибытии в Одессу, а ранее это сделать не позволяли соображения скрытности. Горшков не был обескуражен столь неожиданным поворотом дела. Он твердо решил выполнять намеченный план операции наличными силами и повел корабли к Григорьевке — в район высадки десанта. В 1 час 23 минуты 22 сентября 1941 года крейсеры и эсминцы открыли огонь по вражеским позициям, а через десять минут от кораблей отошли первые барказы с морскими пехотинцами. Враг был застигнут врасплох, и первая группа десанта зацепилась за берег. Спустя  час из Одессы подошли суда отряда высадочных средств, и новые волны десантников пошли на штурм.

Тем временем в тыл противника с самолета ДБ-3 была сброшена группа парашютистов. В ее состав входили специально отобранные бойцы, которые действовали дерзко и умело. Они разгромили командный пункт, нарушили связь, посеяли немалую панику в стане врага. Именно о них Леонид Соболев написал свой рассказ «Батальон четверых», вошедший в знаменитую книгу «Морская душа». Да и сами эти крылатые слова «морская душа» родились именно здесь, в Одессе, где впервые моряки с кораблей прославились дерзостью и отвагой в сухопутных боях.

К рассвету на флагманский командный пункт флота к Октябрьскому пришел доклад о том, что высадка десанта у Григорьевки успешно завершена и морская пехота пошла в наступление. Перешли в наступление и части Приморской армии, действовавшие в восточном секторе обороны Одессы.

Так завершилась первая в истории войны десантная операция, в которой ученики и питомцы Октябрьского нашли выход из, казалось бы, катастрофического положения, проявили себя зрелыми и решительными тактиками.

Наступление сухопутных войск с фронта и удар десантников морской пехоты с тыла вынудили противника начать отход. Командующий флотом понимал, как важно сейчас поддержать атакующих огнем корабельной артиллерии, тем более что собственных огневых средств у десантников маловато. Такая задача была поставлена эсминцам «Бойкий», «Безупречный» и «Беспощадный».

Филипп Сергеевич Октябрьский хорошо знал их командиров — знал не по встречам в кабинетах, знал по многодневным совместным бдениям на ходовых мостиках кораблей. Он любил бывать в море, стремился проверить командиров и матросов на штормовой волне, во время трудного маневра, сложной стрельбы. И теперь он был уверен, что эти разные по характеру люди — и отчаянно дерзкий командир «Бойкого» капитан-лейтенант Георгий Годлевский, и самоотверженный скромница командир «Безупречного» капитан-лейтенант Петр Буряк, и расчетливо-рассудительный командир «Беспощадного» капитан-лейтенант Григорий Негода — эти разные по характеру, но единые по чувству воинского долга командиры будут  безупречно управлять кораблями, бойко действовать под огнем, беспощадно бить врага.

Так оно и случилось. Находясь под непрерывными атаками авиации, эскадренные миноносцы вели по противнику меткий огонь, который корректировался специальными постами с берега. И даже пикирующие бомбардировщики Ю-87, переброшенные фашистским командованием из Средиземноморья, не смогли уничтожить советские корабли. Капитан-лейтенант П. М. Буряк искусно маневрировал своим кораблем. Одна из 36 бомб, сброшенных на «Безупречный», достигла цели. Тогда «Беспощадный» взял на буксир «Безупречный», отвел его в гавань, а сам возвратился на огневую позицию. Свыше 80 бомб сбросили «юнкерсы» на эсминец «Беспощадный». Им удалось нанести серьезные повреждения кораблю. И все-таки он остался непобежденным. Капитан-лейтенант Г. П. Негода после того, как была разрушена носовая часть эсминца, повел его задним ходом к порту. В Севастополь «Беспощадный» возвращался на буксире у «Сообразительного».

На командный пункт к Октябрьскому пришло донесение: совместными действиями частей Приморской армии и морской пехоты Черноморского флота при активной поддержке кораблей и авиации положение в восточном секторе обороны Одессы существенно улучшилось. Враг отступил, понеся большие потери. Морские пехотинцы, возглавляемые комиссаром 3-го морского полка И. А. Слесаревым, захватили вражескую батарею, которая обстреливала порт и корабли. Одну из пушек моряки провезли по улицам города, и жители прочитали надпись на ней: «Она стреляла по Одессе, но стрелять больше не будет».

Действительно, теперь появилась возможность усилить перевозки в осажденную Одессу. Уместно здесь будет сказать, что за три с половиной месяца на коммуникации Севастополь — Одесса было совершено сотни рейсов кораблей и транспортов, перевезено в оба конца свыше четырехсот тысяч человек.

И из донесений Военного совета ООР, и из рассказов командиров и политработников, побывавших в Одессе, да и по личным наблюдениям Октябрьский хорошо знал, как высок дух защитников черноморской цитадели, как  крепка решимость их руководителей продолжать борьбу. И моряки Г. В. Жуков и И. И. Азаров, и армейцы Г. П. Сафронов, И. Е. Петров, А. Ф. Хренов, Ф. Н. Воронин, Н. И. Крылов, и секретарь горкома партии А. Г. Колыбанов — все думают лишь об одном: не только стойко держаться, но и наносить врагу чувствительные удары.

С гордостью отмечая это, командующий флотом должен был тем не менее учитывать общую стратегическую обстановку, сложившуюся к концу сентября 1941 года на южном крыле советско-германского фронта. Враг готовился к вторжению в Крым. Еще 12 сентября Октябрьскому доложили о том, что полевая батарея флота, выдвинутая на Перекопский перешеек, вступила в бой с передовым отрядом фашистских войск. Вскоре здесь развернулось ожесточенное сражение. Сдержать натиск противника наличными силами невозможно, как и невозможно, потеряв Крым, защищать Одессу, она оставалась в глубоком тылу. Дальнейшая оборона города, по глубокому убеждению Октябрьского, становилась нецелесообразной.

Нет, нелегко было решиться на это, нелегко было сказать об этом не только Ставке, но и самим защитникам осажденного города. Они только что одержали важную победу, укрепили свои позиции и уже начали подготовку к зиме. Крепок их дух, достойны восхищения их стойкость и отвага. Но есть суровая военная необходимость, надо смотреть вперед. И Военный совет флота докладывает Ставке свои соображения о дальнейшем использовании сил Одесского оборонительного района в интересах защиты Крыма и Севастополя — главной базы флота.

Историки и мемуаристы потом не раз проанализируют все телеграммы, которыми обменивались Военные советы Черноморского флота и Одесского оборонительного района. Не раз их перечтет и сам Октябрьский, пытаясь еще и еще раз осмыслить ход событий и убедиться в своей правоте.

Получив разрешение Ставки, он утвердил план постепенной и скрытной эвакуации, тщательно разработанный штабом оборонительного района, и твердо добивался его точного осуществления. Он остался твердым и тогда, когда из Одессы в Севастополь прибыл генерал-майор А. Ф. Хренов и сообщил мнение Военного совета района: надо основные войска отвести с линии фронта не постепенно,  а одновременно, оставив лишь небольшое прикрытие. Командующему флотом это казалось рискованным в оперативно-тактическом смысле и трудноосуществимым в смысле организационно-техническом. В самом деле, сколько надо сосредоточить в Одессе кораблей и судов, чтобы принять в течение двух-трех часов тридцатипятитысячное войско с оружием и техникой?

Но твердость в реализации плана лишена смысла, коль план этот не соответствует новой ситуации и новому расчету. В Одессу Октябрьский направил члена Военного совета флота Н. М. Кулакова. Этого человека трудно обвинить в отсутствии воли и склонности к компромиссам. Коль и он считает, что ранее принятый план надо пересмотреть, значит, действительно прав Военный совет района и он, командующий флотом, упорствует напрасно, надо вовремя отказаться от первого варианта плана. И Октябрьский решает: отводить войска с переднего края внезапно и одновременно послать в Одессу все, что можно, включая и боевые корабли.

Операция по эвакуации Одесского оборонительного района завершилась блестяще и вошла беспримерным эпизодом в историю военного искусства.

Все было детально рассчитано и расписано: и время отхода войск с передовой, и маршруты движения, и причалы, и суда. Были спланированы удары авиации, береговой и корабельной артиллерии.

Ночью войска скрытно оставили боевые позиции, совершили марш в порт и погрузились на транспорты и корабли. Усиление огня с кораблей компенсировало снижение интенсивности огня береговых и полевых батарей. Даже подрывы объектов подлаживались под взрывы вражеских снарядов.

На рассвете 16 октября 1941 года из Одесского порта ушел последний транспорт. И лишь к середине дня враг понял, что город оставлен, а решился войти в него только к вечеру. В это время огромный отряд транспортов под конвоем боевых кораблей уже подходил к Севастополю.

Когда историки описывают деятельность военачальника, приоритет, естественно, отдается его умению глубоко и всесторонне анализировать обстановку, принимать смелые и дальновидные решения и твердо проводить их в жизнь, добиваясь максимального результата в операции.

И в этом смысле руководство обороной Севастополя по праву считается вершиной военного таланта и организаторских способностей Филиппа Сергеевича Октябрьского.

Севастополь — главная база флота, сердце Черноморья. Сюда сходятся все пути, отсюда открываются широкие возможности для действий флота в любом районе черноморского театра. Севастополь — ключевая позиция Крыма, а Крым — стратегический плацдарм всего юга страны. Вот почему Октябрьский настойчиво и планомерно готовил флот к длительной борьбе за Крым и Севастополь и, не боясь осложнений, упорно ставил острейшие проблемы этой борьбы перед высшим командованием.

В одной из своих работ военный историк А. В. Басов приводит красноречивый документ. Это телеграмма, которую 4 ноября 1941 года вице-адмирал Ф. С. Октябрьский послал Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину и наркому ВМФ адмиралу Н. Г. Кузнецову. Докладывая о работе по укреплению обороны главной базы, командующий флотом писал: «В третий раз прошу утвердить проведенные и проводимые мероприятия. Не будет ответа — буду считать свои действия правильными...»

Впрочем, еще до войны на флоте были разработаны принципиально важные положения об обороне Севастополя. Часть из них прошла проверку на совместных учениях флота, армии и авиации. 3 июля 1941 года, на десятый день войны, началось строительство оборонительных сооружений вокруг Севастополя. В первый же день войны вступила в действие система обороны города со стороны моря, включавшая дозорную, противоминную и противодесантную службы.

Заблаговременно готовить Севастополь к длительной обороне — значит признать, что он представит собой приморский изолированный плацдарм, борьба за который развернется на суше, на море и в воздухе. Значит, нужны будут надежные коммуникации и система базирования, которая и создается в короткий срок под руководством Октябрьского в портах Черноморского побережья Кавказа.

Именно там, на Кавказе, узнал Октябрьский о введении 29 октября 1941 года осадного положения в Севастополе и о прорыве во второй половине следующего дня подвижной танковой группы Циглера к берегу Черного моря между Евпаторией и Севастополем близ деревни Николаевки. 

Здесь, у Николаевки, в неравный бой с врагом вступила береговая батарея № 54, которой командовал лейтенант Иван Заика.

Ценою жизни пять черноморцев во главе с политруком Николаем Фильченковым остановили фашистские танки под Дуванкоем.

То, чего остерегался Октябрьский и к чему тем не менее энергично готовился, случилось: враг начал штурм Севастополя, начал в крайне невыгодных для нас условиях. В районе города не было полевых сухопутных войск: части Приморской армии, посланные после прибытия из Одессы на север Крыма, еще с боями пробивались к Севастополю. Но к тому времени уже было завершено оборудование главного и тылового оборонительных рубежей и завершалось создание передового оборонительного рубежа. К тому времени в Севастополе из курсантов училищ, моряков с кораблей и учеников школ учебного отряда были сформированы части морской пехоты. Им и пришлось принять на себя удар пяти вражеских дивизий на подходах к передовому оборонительному рубежу.

Как и положено командующему, Филипп Сергеевич Октябрьский всегда стремился в деталях знать обстановку и лично принимать основные решения. И теперь, находясь на Кавказе, вдали от главной базы, он с тревогой следил за ходом событий в Севастополе.

31 октября 1941 года, когда по его приказу из Новороссийска в Севастополь на крейсерах была переброшена 8-я бригада морской пехоты, член Военного совета флота Н. М. Кулаков и начальник штаба флота И. Д. Елисеев собрали командиров корабельных, береговых и авиационных соединений и, откровенно изложив создавшуюся обстановку, дали четкие указания по обороне города. Особый разговор состоялся с генерал-майором П. А. Моргуновым — комендантом береговой обороны флота, которому подчинялись все батареи, батальоны морской пехоты и расчеты огневых точек. Именно на его плечи в основном легла организация боевых действий в первые, исключительно тяжелые дни обороны города.

В тот же день к Н. М. Кулакову прибыл командующий эскадрой контр-адмирал Л. А. Владимирский.

— Корабли эскадры в базе, а над городом то и дело появляются немецкие воздушные разведчики, — сказал он. — Вы представляете, что будет, коль противник осуществит массированный налет авиации. 

— Что же вы, Лев Анатольевич, предлагаете? — спросил Кулаков.

— Вывести эскадру в Кавказские базы.

Это предложение соответствовало точке зрения и самого командующего флотом. В конечном счете Октябрьский отправился сюда, в Поти, на Кавказ, для организации базирования кораблей. Однако не так-то просто принять решение о выводе эскадры из Севастополя. Ведь корабли в осажденном городе — это и мощный огонь по врагу, и пополнение морской пехоте, и, наконец, стабилизирующий моральный фактор. Но они же могут стать мишенью для вражеской авиации, особенно если учесть, что она вчетверо превосходит нашу авиагруппу. Видимо, не случайно на запрос Военного совета флота о выводе кораблей из Севастополя Главный морской штаб не дает пока ответа.

Нет, решение надо было принимать немедленно. И оно было принято. В ночь на 1 ноября корабли эскадры, оставив на месте стоянок штатную маскировку, ушли из севастопольских бухт. А утром армада фашистских бомбардировщиков начала волнами бомбить с пикирования места стоянок кораблей. Бомбить по пустому месту.

На следующий день Октябрьский возвратился в Севастополь. Изучив обстановку, он понял, что фашистское командование решило захватить город и главную базу с ходу, что сейчас наступил критический момент, когда любой ценой надо остановить врага, а для этого собрать воедино все свои силы.

3 ноября Военный совет флота обратился с воззванием к защитникам Севастополя: «Каждый боец, командир, политработник должен драться с врагом до последней капли крови, до последнего вздоха...» В тот же день Октябрьский выступил на собрании городского актива. Бойцы гарнизона и жители города дали клятву отстоять родной Севастополь.

Ни днем ни ночью не утихали бои. Действия наземных войск поддерживали огнем артиллеристы специального отряда кораблей.

Тем временем в Севастополь с боями прорвались войска Приморской армии. Они понесли немалые потери, они имели всего десять танков, но это были закаленные в сражениях бойцы. Возглавлял армию опытный и бесстрашный военачальник генерал-майор И. Е. Петров, начальником штаба был полковник Н. И. Крылов, отличавшийся умением четко мыслить и смело действовать. Плечом к  плечу с приморцами сражались батальоны 7-й бригады морской пехоты во главе с полковником Е. И. Жидиловым.

7 ноября 1941 года пришла директива Ставки: Севастополь не сдавать ни в коем случае и оборонять его всеми силами. Это становилось главной, основной задачей Черноморского флота, и на его командующего вице-адмирала Ф. С. Октябрьского возлагалось руководство обороной Севастополя.

Севастопольский оборонительный район (СОР) объединил все силы и средства армии, авиации и флота под единым командованием. Опыт обороны Одессы показал эффективность такой организации войск и сил флота при защите изолированного приморского плацдарма, имеющего стратегически важное значение. Теперь этот опыт предстояло закрепить и умножить.

Октябрьский с удовлетворением узнал, что заместителями командующего районом утверждены генералы, с которыми его уже связала единая военная судьба и единая военная ответственность: по сухопутной обороне — командующий Приморской армией генерал-майор И. Е. Петров, по береговой обороне — генерал-майор П. А. Моргунов, по военно-воздушным силам — генерал-майор авиации Н. А. Остряков. Инженерную службу возглавил опытный фортификатор генерал-майор А. Ф. Хренов.

Весь оборонительный район, от моря восточнее Балаклавы до моря севернее Качи, был разделен на четыре сектора во главе с комендантами. Ими стали по предложению И. Е. Петрова опытные общевойсковые начальники — командиры стрелковых дивизий полковники П. Г. Новиков, И. А. Ласкин, генерал-майоры Т. К. Коломиец, В. Ф. Воробьев. Оборона города с моря велась силами охраны водного района главной базы во главе с контр-адмиралом В. Г. Фадеевым.

10 ноября 1941 года вице-адмирал Октябрьский издал приказ, в котором, обращаясь к защитникам Севастополя, говорил:

«Решением Верховного командования Вооруженных Сил нашей страны на меня возложено руководство обороной города Севастополя. Славному Черноморскому флоту и боевой Приморской армии поручена защита знаменитого исторического Севастополя — города славных боевых традиций...

Вступая в командование обороной Севастополя, призываю всех вас к самоотверженной, беспощадной борьбе... Мы обязаны превратить Севастополь в неприступную крепость и на подступах к городу истребить не одну дивизию зарвавшихся фашистских мерзавцев.

Все необходимое для выполнения этой задачи у нас есть. Мы имеем тысячи замечательных бойцов, мощный Черноморский флот, Севастопольскую береговую оборону, славную авиацию. Вместе с нами — закаленная в боях Приморская армия, ее славные бойцы и начальники.

Все на разгром врага! Ни шагу назад!»

В трудные месяцы первого периода войны, когда мы испытали горечь отступления и военных неудач, бывали случаи поспешных переподчинений сил я средств, смещений и перемещений военачальников.

Филипп Сергеевич Октябрьский предпочитал четкость и ясность в системе подчинения, твердость и стабильность в системе командования. Директива Ставки не содержала конкретных указаний о структуре управления Севастопольским оборонительным районом, однако предписывала начальнику штаба флота контр-адмиралу И. Д. Елисееву убыть в Туапсе в качестве заместителя командующего флотом на Кавказе, в портах которого сосредоточились основные корабельные силы, флотские тылы и учреждения.

Конечно, положение командующего флотом было нелегким, приходилось, как он потом признавал, «раздваиваться». Но, следуя логике военной необходимости, Октябрьский энергично взялся за организацию всей системы управления обороной Севастополя и управления флотом сверху донизу.

Военный совет флота практически стал Военным советом оборонительного района. Член Военного совета Николай Михайлович Кулаков оставался в Севастополе. Илья Ильич Азаров, второй член Военного совета флота, вместе с Иваном Дмитриевичем Елисеевым занялся делами в кавказских базах. На их плечи легла сложнейшая задача обеспечения коммуникаций осажденного города.

Все бригады, полки, батальоны и отряды морской пехоты включались в состав секторов обороны и подчинялись отныне общевойсковым командирам.

«Никакого деления на «моряков» и «сухопутных», «своих» и «чужих» быть не может, — указал в специальной директиве Военный совет Приморской армии. — Все мы — одна боевая  семья, органически тесно спаянная единой боевой задачей: разгромить, измолоть врага, отстоять Севастополь».

Октябрьский пригласил к себе редактора флотской газеты «Красный черноморец» П. И. Мусьякова. Выслушав доклад о замыслах редакции, о работе журналистов в боевых условиях, командующий сказал:

— Тысячи моряков с кораблей посланы на сухопутный фронт. Нужно, чтобы это все правильно понимали. Флот воюет сейчас по принципу «длинной руки». Защищали Одессу, теперь бьем немцев в Таврии, не даем врагу перевозить морем войска и военные грузы. Важнейшая наша задача — всемерно помогать армии, наносящей основные удары по врагу. Как помогать? Огнем с кораблей по берегу, занятому противником, обеспечением наших перевозок на море. Вражеские корабли пока не решаются встречаться с нашими кораблями. Боятся. Но если турки пропустят через проливы итальянские корабли, хлопот нам прибавится.

— Мы планируем напечатать в газете серию статей «Учись воевать на берегу», — доложил редактор. — А потом издать их сборником.

— Посоветуйтесь с армейскими штабными специалистами.

Такой сборник вышел и сыграл немалую роль в подготовке матросов к боям на сухопутье.

9 ноября была создана оборонная комиссия. В ее ведение передавались все материальные ресурсы, предприятия и производственные организации военного и гражданского подчинения. Знаменитые спецкомбинаты в штольнях дали фронту 2408 минометов, свыше 600 тысяч мин и гранат, десятки тысяч комплектов оборудования. Фронтовые заказы были под строгим контролем городского комитета обороны во главе с первым секретарем горкома партии Б. А. Борисовым.

Трудно даже перечислить меры, которые предпринял вице-адмирал Октябрьский для улучшения структуры управления Севастопольского оборонительного района только за одну неделю с 7 по 13 ноября. Эти меры проводились не в период затишья на переднем крае, а во время ожесточенного натиска многократно превосходящих войск противника. Дни и ночи командующий находился на флагманском командном пункте, в каменной штольне у Телефонной пристани Севастополя. Огромное напряжение испытывали и его соратники — генералы Петров и  Моргунов, командные пункты которых располагались в одной штольне в Карантинной бухте. Бывали минуты и часы, исполненные крайнего драматизма.

Таким был день 12 ноября 1941 года. Накануне гитлеровский генерал Манштейн, командующий 11-й фашистской армией, штурмовавшей Севастополь, решил нанести сокрушительный удар. Замысел врага состоял в том, чтобы обойти город с востока и юго-востока и овладеть им.

Бои приняли крайне ожесточенный характер. Некоторые наши подразделения дрались в полукольце окружения. Фашистам удалось прорваться к морю восточнее Балаклавы. Село Камары несколько раз переходило из рук в руки. И все-таки сломить стойкость защитников Севастополя враг не сумел. Тогда Манштейн решил ослабить нашу оборону массированным ударом с воздуха и прежде всего потопить корабли, огонь которых наносил серьезный урон атакующим фашистским войскам.

Свыше двадцати «юнкерсов» полтора часа бомбили базу и порт. Как жалел в эти минуты Октябрьский, что поспешил отправить на Кавказ для защиты баз несколько зенитных батарей. Но таков был приказ Ставки. Крейсер «Червона Украина», уже третьи сутки сокрушавший своим огнем врага на сухопутном фронте, получил сильные повреждения. Еще один урок командующему: надо было проследить, чтобы крейсер не оставался на одном месте трое суток подряд, а менял свои позиции. Почти целые сутки экипаж боролся за жизнь корабля. Моряки сумели снять с крейсера артустановкп, и впоследствии орудия «Червоной Украины», поставленные на редутах, продолжали разить врага.

Во второй половине дня на город налетело тридцать шесть «юнкерсов» и «хейнкелей». В воздух поднялись наши истребители. Силы были неравны, но флотские авиаторы смело сражались с врагом.

Об одном из героев сражения — младшем лейтенанте Якове Иванове — с восхищением рассказывал Октябрьскому генерал-майор авиации Остряков. На своем МиГ-3 Иванов атаковал звено бомбардировщиков «Хейнкель-111», ложившихся на боевой курс для бомбометания. Строй звена нарушился, и тогда Иванов пошел в лобовую атаку на один из «хейнкелей». Тот маневрировал и отстреливался, пытаясь уйти от преследования, а затем снова пойти на цель. Когда кончились патроны, Иванов пошел на таран. Летчик благополучно вернулся на свой  аэродром. Спустя пять дней он сбил в одном бою два самолета, причем один — «Дорнье-215» снова тараном.

Хотя гитлеровцы и объявили, что они 12 ноября разрушили город до основания, Севастополь жил и сражался. Поставленной Манштейном радикальной цели сокрушить оборону и базу фашистская воздушная эскадра не достигла. А следующей ночью Октябрьский приказал совершить воздушный налет на три крымских аэродрома противника. Это был достойный ответ черноморских летчиков на хвастливые заявления врага о полном уничтожении советской морской авиации в Крыму. Вот и факт: за ноябрь 1941 года летчики Черноморского флота уничтожили в воздухе и на аэродромах 122 самолета противника.

Ежедневно по нескольку раз Октябрьскому докладывали о положении в каждом из четырех секторов обороны. С огорчением он узнавал о том, что кое-где враг потеснил наши подразделения, с гордостью — о том, что на основных направлениях войска выстояли, с великой радостью — о том, что в ряде мест храбрые приморцы успешно контратаковали. Он понимал, как нелегко это делать при нынешнем неравенстве сил, ему было очень жаль людей, и каждое донесение о потерях убитыми и ранеными отзывалось в его сердце горечью и болью. Но суровая необходимость не только выстоять, но, сколько возможно, изматывать врага побуждала командующего поощрять активные действия наших войск.

Он еще более утверждался в справедливости такой точки зрения, когда видел, как настойчиво и энергично поступает Иван Ефимович Петров. Он расчетливо маневрирует скромными своими резервами, перебрасывает из одного сектора в другой то полк, то батальон, то батарею ради того, чтобы закрепить наметившийся успех или восстановить пошатнувшееся положение на переднем крае. Особенно заботлив он в отношении первого сектора, где в районе Сапун-горы и Ялтинского шоссе развернулись ожесточенные бои. Интуиция и расчет бывалого военачальника подсказывали, что именно здесь противник наносит главный удар.

С утра 16 ноября 1941 года фашисты усилили атаки. В то утро Октябрьский еще не знал, что наши войска оставили Керчь, и теперь весь Крым, кроме Севастополя, в руках врага, чем непременно воспользуется Манштейн. Надо было немедленно реагировать на обстановку, и  снова по приказу командующего начались при активной поддержке авиации и артиллерии контратаки приморцев. Пять суток не стихали ожесточенные бои. Враг дорогой ценой оплачивал свои весьма скромные успехи. Как показывали пленные, во многих ротах у фашистов осталось меньше половины штатного состава. К вечеру 21 ноября 1941 года противник приостановил штурм.

Спустя много лет генерал-фельдмаршал Э. Манштейн в своей книге «Утерянные победы» напишет:

«Благодаря энергичным мерам советского командования противник сумел остановить продвижение 54-го АК (армейского корпуса) на подступах к крепости. В связи с наличием коммуникаций противник счел себя даже достаточно сильным для того, чтобы при поддержке огня флота начать наступление с побережья севернее Севастополя против правого фланга 54-го АК. Потребовалось перебросить сюда для поддержки 22-ю пехотную дивизию из состава 30-го АК. В этих условиях командование армией должно было отказаться от своего плана взять Севастополь внезапным ударом с ходу с востока и с юго-востока».

Кстати говоря, эти слова; в которых признается провал первого, ноябрьского штурма Севастополя, содержат важное свидетельство противника о роли наших военно-морских сил на Черном море.

Военная необходимость поставила истинного моряка, прошедшего все ступени флотской службы от матроса до адмирала, во главе обороны города, который враг штурмовал с суши. Но Октябрьский ни на минуту не забывал, что командует флотом. Искусство военачальника заключалось в том, чтобы умело использовать флот, все его разнородные силы — надводные корабли и подводные лодки, торпедные катера и тральщики, гидросамолеты и истребители, транспорты и катера-охотники — в интересах решения главной задачи.

Главной задачей в этот период войны была защита Севастополя. И это остается фактом: его восьмимесячная оборона была бы немыслима без четко налаженных морских коммуникаций осажденного города с Большой землей, без постоянной огневой поддержки севастопольских бастионов кораблями и авиацией флота. Только при отражении ноябрьского наступления в огневой поддержке наших войск по приказу Октябрьского участвовало одиннадцать кораблей, и в их числе крейсеры «Красный Крым», «Червона Украина», лидер «Ташкент», эсминец «Бойкий». Много раз прорывался в Севастополь эсминец «Сообразительный». Его называли неуловимым. И неспроста. Двести восемнадцать боевых походов совершил эсминец под командованием капитан-лейтенанта С. С. Воркова. И не потерял ни одного человека.

Под конвоем боевых кораблей из осажденного города было вывезено за один месяц около пятнадцати тысяч эвакуированных, почти шесть тысяч раненых, двадцать пять тысяч тонн ценных грузов. В это же время в Севастополь были доставлены маршевое пополнение (девятнадцать тысяч человек), оружие и боеприпасы.

В эти дни родилась идея высадить десант на Керченский полуостров. Руководство Закавказского фронта намеревалось «вытолкнуть» с Керченского полуострова фашистские войска и тем самым начать освобождение Крыма. «Не вытолкнуть, а окружить» — над такой идеей размышлял Октябрьский. Военный совет Черноморского флота предложил вариант операции, по которому планировалось двумя ударами десантников перерезать Ак-Монайский перешеек и окружить керченскую группировку противника. Ставка согласилась с этим вариантом и приказала вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому прибыть на Кавказ для подготовки и руководства морской частью операции.

Прибыв в Новороссийск, он с большим воодушевлением принялся за дело. Ведь речь в конечном счете шла о снятии осады с Севастополя и освобождении Крыма. Это станет хорошим откликом на великое контрнаступление, начатое советскими войсками 6 декабря под Москвой.

Времени на подготовку десантной операции было слишком мало: и на тренировку войск и сил флота, и на разведку, и на материально-техническое и навигационно-гидрографическое обеспечение боевых действий. И все-таки ценой огромных усилий операция была подготовлена в намеченные сроки. Согласно замыслу одну часть войск 51-й армии Азовская флотилия должна была высадить на северном побережье Керченского полуострова, другую часть войск этой армии высаживала Керченская военно-морская база на восточном побережье. Войска 44-й армии предполагалось высадить на южном побережье (у горы Опук и в порт Феодосия).

21 декабря 1941 года весь этот сложнейший комплекс, включавший десятки армейских и флотских штабов, сотни  кораблей и судов, многие тысячи солдат и матросов, намечалось ввести в действие. Но, как это нередко бывало в ту тяжкую пору, война неожиданно внесла суровые коррективы в намеченные планы.

Еще с утра 17 декабря в Новороссийск командующему флотом наряду с донесениями о подготовке керченских десантных отрядов стали поступать тревожные вести из Севастополя. Три фашистские дивизии начали наступление вдоль Бельбекской долины в направлении Северной бухты. В долине реки Черной прорывается еще одна дивизия. Значит, на сей раз главный удар по Севастополю наносится с севера.

Манштейн обратился к своим войскам с призывом «обеспечить успех последнего большого наступления в этом году». «Севастополь падет!» — за этими словами фашистского генерала стоял боевой приказ: взять город за четыре дня, к 21 декабря 1941 года.

И вот еще одна телеграмма Октябрьскому в Новороссийск из Севастополя: фашисты начали штурм уже в трех секторах, боезапас на батареях иссяк, вражеские танки прорвались на северную сторону города, к Братскому кладбищу. Если немцы тут закрепятся, они будут расстреливать город и порт прямой наводкой!

Что делать? Здесь, в Цемесской бухте Новороссийска, стоят корабли с морской пехотой на борту. Куда им идти — к Феодосии или к Севастополю? Надо спасать Севастополь.

Ночью 20 декабря Октябрьскому принесли телеграмму из Ставки: немедленно отбыть в Севастополь. Командующему Закавказским фронтом предписывалось срочно оказать помощь осажденному городу пополнением, боеприпасами и авиацией. Октябрьский тут же телеграфировал в Севастополь: 20 декабря с ним из Новороссийска выйдет отряд кораблей, имея на борту хорошо вооруженную бригаду.

В тот же час он поднялся на ходовой мостик крейсера «Красный Кавказ». Встретив его, командир корабля капитан II ранга А. М. Гущин спросил:

— Разрешите поднять на мачте флаг командующего флотом?

— Да, непременно, — ответил адмирал. — Мы идем в Севастополь.

По традиции у каждого флотского начальника есть свой должностной флаг. У командующего флотом это три  белых звезды на алом полотнище. И если он поднят на корабле, значит, все знают: на борту флагман. Таков старинный обычай. Но ведь теперь не учебное плавание, теперь корабли идут в блокированную врагом базу. Это был дерзкий шаг — поднять флаг командующего на мачте. И Октябрьский сознательно сделал этот шаг. Он пока не знал, как сложится ситуация в осажденном городе даже к ближайшему утру. Но он был уверен, что город продержится, и он хотел, чтобы город увидел черноморскую эскадру под флагом командующего флотом. И город увидит, и враг пусть узнает.

Вместе с «Красным Кавказом» курс на Севастополь взяли крейсер «Красный Крым», лидер «Харьков», эсминцы «Бодрый» и «Незаможник».

Каждый из кораблей эскадры хорошо был известен во всех портах Черноморья — от Одессы до Поти еще до войны. Сейчас они стали знамениты боевыми делами. Высоко ценили их защитники Одессы и Севастополя и за меткий огонь по врагу, и за надежную эвакуацию раненых, и за быструю доставку пополнения. И теперь на борту боевых кораблей — морские пехотинцы 79-й особой бригады во главе с героем обороны Одессы полковником А. С. Потаповым. Вслед за отрядом идут транспорты и тральщики с боеприпасами и продовольствием. А в Туапсе на боевые корабли и транспорты грузится 345-я стрелковая дивизия, также выделенная для пополнения гарнизона Севастополя.

Корабли шли без огней по штормовому ночному морю. Качка изматывала людей, особенно молодых бойцов-пехотинцев, впервые встретившихся с суровой стихией. Но все они держались стойко и готовились к предстоящей схватке с врагом.

Вице-адмирал Октябрьский рассчитывал прийти в Севастополь 21 декабря на рассвете. Это снизило бы опасность налетов вражеской авиации. Вопреки прогнозу на море пал плотный туман, причем именно в тот момент, когда эскадра шла по фарватеру через минное поле. Корабли вынуждены были сбавить ход. Когда они подошли на траверз мыса Феолент, хронометр в рубке «Красного Кавказа» показывал 11 часов. И тут налетевший шквал рассеял нужный сейчас туман, и корабли, выстроившиеся как на параде, в тусклом освещении декабрьского дня стали видны со всех сторон.

Это был огромный риск — прорываться в бухты Севастополя,  когда враг вот-вот поднимет авиацию в воздух и начнет вести прицельный артиллерийский огонь с господствующих высот. Опасность угрожала и из-под воды — не исключено, что фашисты вывели на позиции подводные лодки и поставили на фарватере мины.

Риск был велик, но иного выхода не оставалось. Октябрьский держал короткий совет с офицерами штаба, с командирами кораблей. Мнение оказалось единым: идти на прорыв. «Будем прорываться!» — решил командующий.

В воздух была поднята вся авиация Севастопольской группы. Катера-охотники охраны водного района уже вышли навстречу кораблям. Береговая оборона получила целеуказания на подавление дальнобойных батарей противника. Внезапность, скорость, мастерство — вот что гарантировало успех.

Флагман приказал увеличить ход. Вскоре на горизонте показалось звено катеров-охотников. Когда они приблизились, Октябрьский увидел на мостике головного катера того самого лейтенанта Дмитрия Глухова, которого совсем недавно он благодарил на пирсе за дерзость и мужество в борьбе с вражескими минами.

Загрохотали орудия береговых батарей. Но скоро гул разрывов на переднем крае заглушили ревущие моторы «юнкерсов», а когда эскадра легла на курс в бухту, по кораблям открыли ураганный огонь дальнобойные батареи фашистов. Закипело море от разрывов бомб и снарядов, завязались в небе смертельные воздушные схватки, затарахтели зенитные установки кораблей.

— Пора пускать в дело главный калибр, — приказал командующий. И мощные залпы крейсерских орудий перекрыли вражескую канонаду. Они не прекращались и после того, как корабли прорвались в бухту и начали высаживать морскую пехоту в районе Сухарной балки.

На причале Октябрьский увидел командарма Петрова. Они пошли навстречу друг другу, готовые просто, по-человечески обняться. Сотни бойцов и командиров было вокруг. Петров поднял руку в приветствии перед рапортом. Октябрьский увидел, как нервно дрогнула щека командарма — неизгладимый в волнении след давней контузии, и, не дожидаясь доклада, мягко сказал:

— Вот и прибыла помощь, Иван Ефимович.

— Спасибо, Филипп Сергеевич, — справившись с волнением, отвечал генерал. — Прошу разрешения все эти части немедленно бросить в бой.

— Добро, — согласился Октябрьский. — Отдайте боевой приказ.

Не знал в ту минуту Октябрьский, что еще за сутки до этой встречи Ставка по предложению командующего фронтом приняла директиву об отстранении Петрова от должности командарма. А узнав, крепко расстроился. Дело, конечно, не в том, что никто не спросил согласия ни его, командующего флотом, ни Военного совета. Главное в том, что Петров — толковый генерал, он отлично показал себя в Одессе и здесь, в Севастополе, проявил высокие боевые качества. Нет, замену командарма надо опротестовать. Октябрьский немедленно обсуждает этот вопрос с членом Военного совета флота Н. М. Кулаковым. Тот, не раздумывая, подписал вместе с ним срочную телеграмму И. В. Сталину. Суть телеграммы: оставить И. Е. Петрова в должности командующего Приморской армией и присвоить ему звание генерал-лейтенанта.

Оба они хорошо знали, что такая телеграмма может вызвать немалый гнев у Верховного. Но поступить иначе — значит изменить своему характеру. И. В. Сталин согласился с доводами Военного совета флота. Так что боевой приказ доставленному из Новороссийска пополнению генерал-майор И. Е. Петров отдавал именно как командарм Приморской.

Батальоны 79-й особой морской бригады, а через сутки и полки 345-й стрелковой дивизии были брошены в бой на решающем участке обороны города. Стремительной и дерзкой атакой при огневой поддержке кораблей приморцы выбили фашистов с занятых ими позиций.

Враг был вынужден остановиться. А тем временем на Керченский полуостров с трех сторон высадились советские десантники. Вступал в действие план операции, над разработкой которой напряженно трудился Октябрьский в первые недели декабря.

На рассвете 26 декабря десантные отряды Азовской военной флотилии под командованием контр-адмирала С. Г. Горшкова начали бой за высадку. Под ураганным огнем артиллерии, а затем и под непрерывной бомбежкой крошечные тихоходные суда, в большинстве своем рыбацкие сейнеры, на крутой штормовой волне прорывались к берегу. Уже шла ледяная шуга, сильный накат опрокидывал шлюпки и барказы, но десантники прыгали в воду и устремлялись на штурм вражеских позиций.

Спустя двое суток студеной ночью, когда на море свирепствовал [292] семибалльный шторм, отряд кораблей Черноморского флота подошел к Феодосии и открыл огонь. Враг был застигнут врасплох. Первым в порт ворвался сторожевой катер лейтенанта А. Д. Кокорева. Он высадил на мол штурмовую группу, которая захватила маяк и зажгла на нем огонь. С подошедших следом других катеров штурмовые группы очистили молы и причалы от врага и подготовили их к швартовке крупных кораблей с передовым отрядом десанта.

Спохватившись, фашисты стали стягивать к порту крупные силы пехоты и артиллерии. Но сначала эсминцы «Шаумян», «Незаможник» и «Железняков», а затем и крейсер «Красный Кавказ», не прерывая огневую дуэль с врагом, впервые в истории войны на море швартовались прямо к молу и высаживали десантников. Командир крейсера «Красный Крым» капитан II ранга А. И. Зубков еще до прихода к молу приказал отдать якорь и начать высадку.

Это была беспрецедентная в истории военно-морского искусства операция. Крейсеры прокладывали курс огнем и прямо в порт высаживали десант. Филигранное искусство маневра, дерзость и точнейший расчет проявили командиры кораблей и их экипажи. Вот где сказалась высшая школа черноморской эскадры, выучкой которой Октябрьский занимался изо дня в день с тех пор, как возглавил флот.

После полудня, когда передовой отряд десанта закрепился в порту и начал бои за город, корабли отошли на внешний рейд и по данным корректировочных постов, высаженных на берег вместе с десантниками, начали вести прицельный огонь по врагу. Одиннадцать раз налетали фашистские самолеты на «Красный Крым», четырнадцать — на «Красный Кавказ». Но ни одна из бомб не достигла цели.

В канун нового, 1942 года флот завершил высадку основных сил десанта. Самоотверженно дрались с врагом десантники, расширяя захваченные плацдармы. Над Феодосией и Керчью был поднят советский флаг. Положение Севастополя заметно облегчилось.

Радуясь этим победам, Октябрьский тем не менее реально оценивал оперативную обстановку и упорно готовил силы флота и гарнизон Севастополя к новым трудным испытаниям.

— Теперь обострится борьба на морских  коммуникациях, — говорил он на заседании Военного совета. — Мы имеем в Крыму два плацдарма: здесь, в Севастополе, и в Керчи. Противник хорошо понимает их зависимость от сообщений с кавказскими базами. Его корабельные силы уступают нашим, а вот авиация имеет преимущества и в численности, и в базировании. Самолеты противника поднимаются с крымских аэродромов, это рядом с районами боевых действий. Впрочем, и вражеский флот на театре непрерывно усиливается, особенно по подводным лодкам и торпедным катерам. В этих условиях транспортам трудно прорваться к Крыму. Значит, опять вся нагрузка ляжет на боевые корабли.

Нелегко было принимать такое решение. Он знал, какую огромную ценность представляет крейсер или лидер. Сотни заводов участвуют в постройке корабля, не один месяц требуется для обучения его экипажа. Не случайно и из Москвы с тревогой предупреждают о необходимости сохранить эскадру.

К сожалению, обстановка на Крымском фронте, созданном на Керченском полуострове, складывалась крайне неблагополучно. Крупное наступление начать не удается, фронт то и дело подвергается сильным, а главное, неожиданным ударам. А ведь в Москве, естественно, делают ставку именно на успех войск Крымского фронта, и Севастополю ожидать новых подкреплений не приходилось. Значит, надо усиливать оборону на переднем крае и укреплять тыл гарнизона собственными силами и средствами.

18 января 1942 года Октябрьский прочитал в «Красной звезде» Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении бойцам и командирам, отличившимся в борьбе с фашистскими захватчиками, звания Героя Советского Союза. Взгляд командующего задержался на одном имени: Иванов Яков Матвеевич, младший лейтенант. Да, это был морской летчик, совершивший в небе Севастополя два тарана. Он стал первым кавалером Золотой Звезды на Черноморском флоте.

Вспомнилось, как генерал Остряков, рассказывая о мастерстве и сметке офицера, подчеркнул, что ему только двадцать лет. И Октябрьскому невольно подумалось о своей молодости. Может быть, потому и подумалось, что юный морской летчик был однофамильцем командующего.  Об этом мало кто знал тогда, в годы войны, мало кому известно и теперь, спустя десятилетия. Отблеск октябрьских зорь осветил юность Филиппа Иванова — сына крестьянина из тверского села Лукшина. Так и случилось, что Иванов стал Октябрьским.

Их было семеро в семье, и хлеба со скудного клочка тощей земли едва хватало до рождества. И потому Сергей Иванов, отец, ежегодно уходил на тяжкий отхожий промысел — кочегарить на речных судах то на Волгу, то на Неву. Дети же сызмальства ходили в подпасках, где уж там думать о школе, лишь бы прокормиться.

Летом 1914 года, в канун первой мировой войны, отец сказал пятнадцатилетнему Филиппу:

— Поедешь со мной в Шлиссельбург. Матвей, твой старший братан, уже кочегарит на равных со мной, пора и тебе заняться стоящим делом. Там у нас машины, пароходы, рабочий люд.

И Филипп Иванов стал кочегарить. Немудреную технику старого парохода постичь было просто. Сложнее постичь течение событий. Пароходы ходили и по Ладоге, и по Свири, и по Неве. И было на Неве много любопытнейших мест. От Шлиссельбургской крепости к Петропавловской крепости. «Там, сынок, — говаривал отец, — страшные казематы, и в заточении немало добрых людей. Революционеров». Добрых и интересных людей, среди них и революционеров, юноша встречал на верфях и в мастерских, в матросском кругу, а потом, когда грянул семнадцатый год, и сам сдружился с ними. Матвей, старший брат, балтийский матрос, лихой и открытый, твердил:

— Филипп, держись большевиков, держись флота, за Лениным пойдет народ, пойдет Россия.

И в восемнадцатом году Филипп Иванов добровольцем вступает на службу в ряды Балтфлота. А несколько месяцев спустя, получив горькую весть о гибели любимого брата в бою с интервентами, приходит в партячейку:

— Хочу записаться в большевики.

— Как зовут? — спросил комиссар.

— Филипп Октябрьский.

— Октябрьский? — переспросил комиссар. — Лихой военмор. — Прочитав же заявление, сдержанно произнес: — Учиться бы тебе надо, да сам видишь, недосуг. Контриков, интервентов выводить будем. И все-таки запомни: победим, садись за книги. А пока кочегарь... [295]

Еще два года кочегарил Филипп Иванов-Октябрьский. На «Азилии», на «Секрете», на «Океане». На том самом «Океане», что потом, в 1922 году, вместе с «Авророй» совершил первое заграничное плавание под советским военно-морским флагом.

Осенью 1920 года снова юный военмор встретился с первым своим комиссаром. Дело было в Кронштадте.

— На Севере много бед натворили интервенты, — сказал комиссар. — Помочь архангельцам надо. Нужны добровольцы. Пойдешь?

— Пойду.

— Да не один, поговори с братвой.

Так сколотился отряд кронштадтцев. Они приехали в Архангельск, разместились в экипаже. Встретивший добровольцев комиссар вспомогательного крейсера «Лейтенант Шмидт» Богачев повел их в подвал. Взору матросов предстала ужасная картина. В стене вделаны цепи, на скамьях — орудия пыток.

— Тут нашего брата революционера держали, — пояснил Богачев. — Мучили. И при царе, и при интервентах. Новую жизнь надо защищать с оружием в руках. А теперь, балтийцы, по кораблям. Кто из вас с машинами дело имел?

Иванов вышел вперед:

— Филипп Октябрьский. Родился в октябре 1899 года. Член РКП (б).

— Большевик? Пойдем со мной. Будешь служить у нас, на крейсере «Лейтенант Шмидт».

Малость слукавил балтиец — машинистом он еще не был, однако постарался вскорости им стать. Комиссар Богачев, шефствуя над молодым партийцем, привлек его к общественной работе — к разъяснению текущего момента, и даже к ликбезу — борьбе с неграмотностью.

Это последнее обстоятельство сильно смущало Филиппа Октябрьского — приходилось по ночам сидеть над книжками, чтобы восполнить недостаток образования. Видел это комиссар, подбадривал как мог, а однажды сказал:

— Пора тебе, военмор, подучиться.

— Мне уже больше двадцати. Не идти же в таком возрасте в школу?

— Оно и в школу не зазорно, но бери выше — решили мы послать тебя в комвуз. В Питер поедешь.

Так Филипп Октябрьский стал слушателей Петроградского комвуза, а после его окончания — профессиональным  политработником. Он работал в морском отделе Политуправления РККА, в политотделе флотилии.

Это были годы бурного восстановления военно-морских сил республики. «Сердце мое начинает учащенно биться, — писал Ф. С. Октябрьский спустя много лет, — когда вспоминаю трудные, но полные революционного пафоса и романтики 20-е годы».

X съезд партии принял специальное решение о возрождении флота. По инициативе В. И. Ленина V съезд РКСМ объявил о шефстве комсомола над флотом. Орлами революции назвал съезд военных моряков и, обращаясь к комсомольцам, призывал: «Будьте лучшей боевой частью флота, служите примером для всех молодых моряков. Усердно и настойчиво постигайте все трудности морской службы». Были в обращении возвышенные слова о том, что комсомол и в дни мира не бросит якоря в тихой пристани, будет готовиться к защите республики.

В первый год шефства на флот пришло по комсомольским путевкам около восьми тысяч человек. Этот поток нарастал из года в год. Из теплушек, шедших к портам и базам, неслись лихие песни: «Вперед же, по солнечным реям», «Берегись, Антанта, мы едем на моря». Филипп Октябрьский работал среди комсомольцев-добровольцев, которые только за полтора года возродили к жизни десятки надводных кораблей и подводных лодок, и не только ввели в строй, но и начали на них плавать по морям и океанам.

В 1925 году балтийская эскадра под флагом наркома М. В. Фрунзе совершила первое после революции большое плавание.

«Тысячи комсомольского пополнения, образовавшие ядро нового флота, — писал М. В. Фрунзе, — заложили тот фундамент, на основе которого стала возможной вся дальнейшая творческая деятельность».

Флоту требовались образованные командиры из среды рабочих и крестьян. В числе тех, кто в этот год пришел в стены военно-морского училища, был и Филипп Октябрьский. Он ходил по залам и аудиториям учебного заведения, которое существовало уже свыше двухсот лет. Октябрь открыл путь к знаниям детям рабочих и крестьян. Всемирно известная русская военно-морская школа (основанный Петром I Морской корпус) стала первым советским высшим военно-морским училищем и получила имя пролетарского полководца М. В. Фрунзе.

Филипп Октябрьский гордился тем, что попал в столь  почетное учебное заведение. Слушая лекции по военному искусству, практикуясь на боевых кораблях, он искал образцы для подражания, справедливо полагая, что главное в подобного рода карьере — развитие в себе воли, твердого характера, качества первостепенного для военного человека.

Воля, характер — они и к самому почетному диплому не прилагаются, как не прилагаются они к должности. И потому, получив после блестящего окончания училища право выбора моря и предложение Военного совета Балтфлота возглавить экипаж сторожевого корабля, Филипп Октябрьский попросился тем не менее на более скромную должность, чтобы испытать, проверить себя.

Испытание молодой командир держал на тральщиках и торпедных катерах. Он проверял себя на боевом тралении, на учениях, в трудных походах. Особенно пришлись ему по душе торпедные катера, управляя которыми командир, подобно летчику, как бы сливается со стремительным и грозным движением корабля к цели, к победе. Почти десять лет отдал он службе на катерах — сначала на Балтике, затем — на Тихом океане. И первую свою награду — орден Красной Звезды комбриг Октябрьский получил в 1935 году именно за освоение катеров на новом морском театре и разработку методов взаимодействия кораблей с авиацией, береговой обороной и сухопутными войсками. Опыт управления разнородными силами в бою и операции молодой флагман умножил, став в феврале 1938 года командующим Краснознаменной Амурской флотилией. В августе 1939 года Октябрьский возглавил Черноморский флот.

Всего три года прошло с той поры, и теперь он, командующий действующим флотом, не на маневрах, а в реальном жестоком сражении держит свой главный экзамен.

24 апреля 1942 года вице-адмирала Октябрьского вызвали в Краснодар, где в это время находились главком стратегического направления Маршал Советского Союза С. М. Буденный и нарком ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов. Выслушав доклад о состоянии флота, о перевозках в Керчь и об обороне Севастополя, Буденный сказал:

— Командующий Крымским фронтом генерал-лейтенант Козлов убежден, что ему удастся наступление из  Керчи на Симферополь, затем и на Бахчисарай. Севастополь будет деблокирован. Как, продержитесь?

— Безусловно, — ответил Октябрьский. — Я твердо уверен в прочности обороны Севастополя. Об одном только прошу: не ослаблять вашу Приморскую армию и не отвлекать ее крупных сил для наступления на Симферополь.

— Хорошо, — согласился маршал и улыбнулся. — Осторожничаешь. Засиделся в обороне.

В тот час никто из троих участников этого разговора, конечно, не мог предположить, что спустя две недели фашисты внезапным ударом прорвут Крымский фронт и вынудят его войска эвакуироваться на Таманский полуостров. Но тогдашняя просьба Октябрьского стала потом особенно понятной: враг не решился после взятия Керчи с ходу наступать на Тамань, пока у него в тылу оставался сражающийся Севастополь.

Вернувшись с Кавказа в Севастополь, Октябрьский с новой энергией занялся укреплением его обороны. Он решил лично осмотреть передний край и отправился в третий сектор — туда, где враг неоднократно наносил сильнейшие удары.

— Давайте, Иван Ефимович, побываем у чапаевцев, — сказал адмирал, обращаясь к командиру Приморской. — Они могут оказаться как раз на направлении главного удара.

Речь шла о 25-й Чапаевской дивизии, которой во время обороны Одессы командовал сам И. Е. Петров, а ныне — комендант третьего сектора генерал-майор Т. К. Коломиец.

Они прошли по отрытым в рост человека траншеям первой линии обороны. Увидев, что из траншеи к ничейной полосе тянется ход, а в стороне проложен провод, Октябрьский спросил:

— А это зачем?

— У нас отрыты парные окопы, — ответил комендант. — Фашисты начинают артобстрел линии траншей, а наши бойцы в этих дубль-окопах. А провода, которые вы видите, идут к истребителям танков.

Адмирал не сразу рассмотрел их ячейки: так тщательно все было замаскировано.

Показали командующему и «невидимые батареи»: потайные фугасы-камнеметы, созданные армейскими инженерами  и артиллеристами. Бойцы вырывали котлован, укладывали в него взрывчатку (бывало, и извлеченную из старых морских мин), сверху клали бревна, а на них — крупные камни. Эти фугасы взрывались по проводам, когда враг шел в атаку, и приносили ему немалые потери. Зашел при осмотре переднего края и такой разговор. Обращаясь к И. Е. Петрову, комендант сказал:

— У нас, в третьем секторе, бригада и два полка морской пехоты. Прибывшие с пополнением моряки переодеты в армейскую форму.

— Правильно, — заметил командарм. — В защитной одежде меньше потерь будет, да и единообразие важно.

— Это понятно, но матросы просят оставить им тельняшки и бескозырки.

— Зачем?

— В атаку ходить. Очень боятся фашисты таких атак. Черными дьяволами зовут моряков.

— Знаю, знаю, — заключил разговор Петров и приказал оставить морякам тельняшки и бескозырки.

Командующему флотом, конечно, пришелся по душе этот диалог.

17 мая 1942 года Октябрьский собрал Военный совет.

— Керчь готовится к эвакуации, — объявил он. — Противник вновь стягивает силы к Севастополю. Следует ожидать нового штурма. Я призываю всех встретить нависшую угрозу с полным сознанием долга, во всеоружии.

Эти слова командующий повторил на совещании командиров, политработников и партийного актива города. В гарнизоне были проведены собрания делегатов от частей и кораблей. Защитники Севастополя поклялись стоять насмерть.

Спустя три дня противник начал сильнейшую авиационно-артиллерийскую подготовку штурма города. Она продолжалась восемнадцать суток. Впоследствии Манштейн отмечал, что во вторую мировую войну немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии, как в наступлении на Севастополь. Только за пять дней на город и боевые позиции наших войск было сброшено сорок восемь тысяч бомб и сто двадцать шесть тысяч снарядов. В иные дни на Севастополь налетало до трехсот самолетов.

Казалось, в этом кромешном аду, когда сами скалы дрожат от разрывов бомб и снарядов, а солнце не видно за клубами дыма и пыли, ничто живое не может сохраниться. Но защитники Севастополя — солдаты и матросы, командиры и политработники, жители города — но пали духом, с еще большей яростью сражались с врагом, отважно выполняли свой долг на переднем крае и на городских улицах, на боевых постах кораблей и в подземных спецкомбинатах.

На рассвете 7 июня командарм Приморской генерал-лейтенант Петров доложил на флагманский командный пункт о том, что противник возобновил атаки на сухопутном фронте. Сначала можно было подумать, что он прощупывает слабые места. Но анализ обстановки на переднем крае, а также обострившаяся за год войны интуиция подсказывали Октябрьскому, что на сей раз фашисты пошли на штурм. Он спросил мнение командарма о направлении главного удара. Петров полагал, что главный удар наносится с севера, в четвертом секторе.

— Особенно сильно противник атакует в районе станции Мекензиевы горы, — сказал он.

— Это же в трех километрах от Северной бухты, Иван Ефимович.

— Понимаю, Филипп Сергеевич. Сейчас буду говорить с комендантами секторов.

— Скажите им, что дальше отходить некуда. А я поговорю с Моргуновым.

— Он рядом. Передаю ему трубку.

— Все батареи береговой обороны ведут огонь по атакующим, — сообщил генерал-майор П. А. Моргунов (рис.9) — И не только береговые батареи. Триста шестьдесят пятая зенитная бьет и по самолетам, и по танкам.

— А как тридцатая?

— Капитан Александер доложил, что ведет огонь и пока фашистов вблизи не наблюдает.

— Следите за обстановкой на тридцатой, Петр Алексеевич, — закончил разговор командующий.

Две дальнобойные башенные батареи — 30 и 35-я были гордостью береговой обороны флота. Они с двух сторон прикрывали подходы к Севастополю с моря. По существу, это были небольшие, полностью автономные артиллерийские форты. Четыре двенадцатидюймовых орудия в башнях, казематы и погреба, электростанция и центральный пост, рубка и подземные переходы — многое здесь напоминало  корабль. Октябрьский любил во время учений бывать на этих батареях, заботился о том, чтобы каждый офицер береговой обороны, подобно командиру 30-й батареи капитану Г. А. Александеру, был виртуозным снайпером в стрельбе по морским целям. Но теперь Александеру пришлось повернуть башни в сторону суши. И снова тридцатая снайперски разила врага. Ее меткий сокрушительный огонь не только вызывал страх у фашистов на переднем крае, но и сильно тревожил высшее командование противника.

Чтобы подавить башенные батареи, гитлеровцы перебросили в район Севастополя осадные двенадцатидюймовые пушки и мортиры калибром 615 миллиметров, а затем и свою знаменитую «Дору» — восьмисотмиллиметровую пушку, для установки и охраны которой потребовалось полторы тысячи солдат. Но и сама «Дора» никак не могла сокрушить севастопольские бастионы.

Вся страна с напряженным вниманием следила за ходом обороны Севастополя. Мир был изумлен невиданной стойкостью зажатого в сорокакилометровое огненное кольцо гарнизона осажденной крепости. Западные обозреватели и наблюдатели искали аналогии в истории войн и равной не находили. Была одна — оборона того же Севастополя в прошлом веке, но память о ней опять работала на нынешних защитников города. Впрочем, сравнения были весьма условны, ибо требовались сложные коэффициенты, определяющие масштабы теперешней войны и технический уровень сражающихся войск и сил флота. Вторая же мировая война аналогий по длительности осады не давала. Не сравнивать же Севастополь с Сингапуром, английской первоклассной крепостью на Тихом океане, которая капитулировала в феврале 1942 года, продержавшись всего одну неделю, хотя ее гарнизон и по численности и по вооружению значительно превосходил атакующие японские войска.

Западным наблюдателям трудно было понять главное, чем держались севастопольцы, — их патриотический дух, их преданность знамени Октября, коммунистическим идеалам, ленинской партии, их жгучую ненависть к фашизму, их готовность любой ценой остановить врага.

«Самоотверженная борьба севастопольцев, — телеграфировал Ф. С. Октябрьскому Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин, — служит примером героизма для всей Красной Армии и советского народа». 

14 июня Октябрьский узнал о последнем бое 365-й зенитной батареи на Мекензиевых горах. Много месяцев подряд эту батарею, прикрывавшую кратчайший путь к Северной бухте, бомбили фашистские самолеты, обстреливала артиллерия, а теперь стали атаковать танки и пехота. Но флотские зенитчики стояли насмерть. Когда кончились все снаряды и батальон вражеских автоматчиков при поддержке танков ворвался на позицию, командир батареи старший лейтенант Иван Пьянзин послал последнее донесение: «Отбиваться нечем, личный состав весь вышел из строя, открывайте огонь по нашей позиции и КП».

В окружении дрались с врагом и оставшиеся в живых комендоры тридцатой батареи. Когда иссяк боезапас, они закрылись в башнях и казематах, а потом взорвали их.

Каждый день Октябрьскому докладывали о прорыве кораблей в осажденный город. Еще в апреле у него состоялся разговор с начальником штаба флота контр-адмиралом Елисеевым об устойчивости коммуникаций между кавказскими базами и Севастополем. Становилось ясно, что транспортам в осажденный город уже не прорваться, и вся надежда оставалась на боевые корабли.

— Конечно, мы рискуем, посылая крупные корабли, — осторожно напомнил Елисеев. — Но утвержденный вами график походов крейсеров и эсминцев в Севастополь для огневой поддержки обороны и с пополнением строго выдерживается.

— Я думаю, что придется и подводные лодки готовить к прорыву в Севастополь, — сказал Октябрьский.

— Подводные лодки?

— Да, подводные лодки. Не исключено, что обстановка так сложится, когда, кроме них, никто к нам не прорвется.

В короткий срок штаб флота совместно со штабами бригад подплава разработали систему мер по прорыву подводных лодок в Севастополь. И теперь, в дни третьего штурма, они совершали беспримерные огненные рейсы. Подводники погружали в отсеки мины, противотанковые патроны, консервы, принимали в цистерны авиационный бензин и доставляли все это под бомбежками и обстрелом в Севастополь. А тут принимали ночью на борт раненых, женщин и детей и возвращались в кавказские порты. И таких рейсов было семьдесят восемь! Подводная лодка Л-23 под командованием капитан-лейтенанта  И. Ф. Фартушного совершила шесть рейсов. Только за один день на нее фашисты сбросили 442 глубинные бомбы, и каждая из них, коль попала бы в цель, могла привести корабль к гибели.

Когда подводная лодка М-32 находилась под водой, в ее центральном посту произошел взрыв паров бензина. Моряки самоотверженно боролись с огнем. Но всплывать до наступления темноты было нельзя. Лодка осталась под водой. От паров бензина люди упали в обморок. Не спавший трое суток командир капитан-лейтенант Н. А. Колтыпин, теряя силы, приказал главному старшине Н. К. Пустовойтенко:

— Держись, старшина, в двадцать один ноль-ноль подними меня, будем всплывать.

Пустовойтенко продержался четыре часа, но, когда стал будить командира, понял, что тот в глубоком обмороке. Старшина решил сам, в одиночку, совершить маневр всплытия. И достиг успеха, но, открыв люк, на свежем воздухе стал терять сознание. Собрав волю в кулак, он все-таки сумел задраить люк. И вот, пока старшина приходил в себя, подводную лодку потащило на скалы. С неимоверными усилиями Пустовойтенко привел в чувство командира, вынес его наверх, а затем они приняли меры к спасению корабля и экипажа. «Малютка» благополучно возвратилась в Новороссийск.

Читая впоследствии рассказ Леонида Соболева «Держись, старшина», Октябрьский вспоминал этот драматический эпизод и был удовлетворен тем, что герой эпизода главный старшина Н. К. Пустовойтенко был награжден по его представлению орденом Ленина.

Не было в эти недели ни на переднем крае обороны Севастополя, ни на флагманском командном пункте, ни в подземных комбинатах и госпиталях строгого деления суток на дни и ночи, ибо ни днем ни ночью не затихало ожесточенное сражение за каждый метр севастопольской земли, за каждый окоп, за каждою балку.

— Лидер «Ташкент» прорвался к бухте, — в глазах оперативного дежурного, стоявшего перед командующим, изумление, восхищение и тревога. — На борту тысяча морских пехотинцев.

Было чему изумляться, чем восхищаться и чего тревожиться. Этой ночью, 26 июня 1942 года, погиб эсминец «Безупречный» на коммуникации Новороссийск — Севастополь. Несколько раз бомбили «Ташкент» «юнкерсы»,  выходили в атаку по нему итальянские торпедные катера. И все-таки капитан III ранга В. Н. Ерошенко привел свой лидер в Севастополь. Понятна и тревога: как сохранить корабль в течение дня, как обеспечить его возвращение в Новороссийск, когда вся акватория базы под жесточайшим огнем артиллерии и бомбежками.

— Передайте Ерошенко мои слова: «Я прошу его принять на борт максимум людей: детей, женщин, раненых бойцов», — может быть, впервые за последние недели командующий флотом употребил в отношении командира корабля такую форму обращения. Но он думал о том, что за путь предстоит «Ташкенту» в ближайшие сутки.

Ерошенко за два часа принял на борт две тысячи человек и, кроме того, уцелевшую часть полотна знаменитой панорамы Ф. Рубо «Оборона Севастополя». Лидер «Ташкент» шел кратчайшим ставосьмидесятимильным путем в Новороссийск. Шел под непрерывными бомбежками вражеской авиации. Только за три часа на него было совершено девяносто шесть налетов и сброшено свыше трехсот бомб. Шел, получив тяжелейшие повреждения, приняв в пробоины тысячу тонн забортной воды, потеряв управление рулями.

В Новороссийске лидер посетил С. М. Буденный. Он с восхищением говорил о мужестве экипажа и приказал всех моряков представить к правительственным наградам.

Лидер «Ташкент» был последним надводным кораблем, прорвавшимся в Севастополь. Через трое суток Ставка приняла решение об оставлении города, ибо средства его обороны иссякли. Восемь месяцев шла битва за Севастополь. Она стоила врагу не только трехсот тысяч потерянных им здесь солдат и офицеров. Оборона Севастополя, сковав большие силы и нарушив планы фашистов, по существу, сорвала их весеннее наступление 1942 года.

Минуло лишь чуть более года с той ночи, когда Филипп Сергеевич Октябрьский отдал свой первый боевой приказ. Но этот год со всех точек зрения стоил в его жизни любого десятилетия. Стойкостью и отвагой тысяч и тысяч бойцов, доблестью и искусством сотен и сотен командиров, комиссаров, тяжким и кровавым трудом во имя победы приобретал флот боевой опыт, зрело военное  искусство и его командующего. Впереди была еще огромная война, не солнце, а лишь скромная заря победы виделась на ее далеком горизонте. Как и каждый патриот, защитник Отечества, он крепко верил в победу, стремился к ней, как мог приближал ее.

Военные моряки Черноморского флота и Азовской флотилии сыграли важную роль в битве за Кавказ. Бригады и батальоны морской пехоты вместе с сухопутными войсками насмерть стояли под Новороссийском и Туапсе, на кавказских перевалах. Корабли эскадры поддерживали их огнем, подбрасывали подкрепления. В самые критические дни защиты Туапсе вице-адмирал Ф. С. Октябрьский послал сюда крейсеры «Красный Кавказ» и «Красный Крым», эсминцы и торпедные катера Они доставили из Поти в Туапсе три гвардейские стрелковые бригады и горнострелковую дивизию. В эти дни десять тысяч черноморцев сражались с врагом на сухопутном фронте. Фашистам не удалось полностью овладеть Новороссийском и использовать его в качестве военно-морской базы, не сумели они прорваться и к Туапсе.

Настало время, когда уже не оборона, а наступление овладело всеми помыслами и делами командующего флотом. И опять судьба свела его с Иваном Ефимовичем Петровым. Вместе они вели подготовку операции по окружению и уничтожению группировки фашистских войск в районе Новороссийска. Большие надежды при этом возлагались на действия десанта в районе Южной Озерейки. Тут планировалось вслед за прорывом 47-й армии нанести главный удар, и вся организация сил флота подчинялась обеспечению успеха именно на этом направлении. Из кораблей были сформированы отряды высадочных средств, охранения, корабельной поддержки и прикрытия. Чтобы достичь фактора внезапности и дезорганизовать противника, планировалась высадка демонстративных десантов и десанта на вспомогательном направлении — у поселка Станичка.

Находясь на выносном пункте управления в Кабардинке, вице-адмирал Октябрьский всю ночь с 3 на 4 февраля 1943 года не смыкал глаз. К сожалению, войскам 47-й армии не удалось прорвать оборону противника. Командующий фронтом вопреки ранее им утвержденному плану операции распорядился высаживать десант, не дожидаясь прорыва сухопутных войск.

В ту ночь свирепствовал шторм. И все же отряд кораблей  с первым броском десанта дошел до Южной Озерейки и начал высадку. Шла она не вполне четко, полной внезапности достигнуть не удалось, не удалось и добиться четкого взаимодействия между силами десанта и отрядами кораблей и авиацией. Продолжать высадку десанта в таких условиях было неразумно, и Октябрьский приказал ее прекратить.

Он мог предположить, к каким тяжким последствиям в его личной судьбе приведет такой поворот дела, но думать о том себе не позволял. Получив доклад, что майор Цезарь Куников, командир отряда особого назначения, закрепился на плацдарме у Станички, Октябрьский сказал:

— Здесь будем наращивать успех! Сюда, к Станичке, и перенацелим основные силы. И прежде всего бригады морской пехоты.

Так вспомогательное направление превратилось в главное. Трое суток фашисты ожесточенно атаковали десантников, пытаясь сбросить их в море. Но куниковцы устояли. А затем в район Станички высадились 255-я и 83-я бригады морской пехоты, возглавляемые героями обороны Севастополя офицерами А. С. Потаповым и Д. В. Красниковым. А через десять суток на крошечный плацдарм флот перебросил войска 18-й армии — семнадцать тысяч человек, танки, артиллерию. В отряде же Куникова было всего 250 морских пехотинцев, но они были первыми, они были основателями знаменитой Малой земли.

Семь месяцев на плацдарме от Мысхако до Станички площадью в тридцать квадратных километров сражались с врагом защитники Малой земли. Их жизнь и борьба во многом зависели от морской дороги вдоль берега, занятого врагом. И семь месяцев моряки малых кораблей, проявляя самоотверженную отвагу, совершали труднейшие рейсы к Мысхако, доставляя десантникам боеприпасы, пополнение, провиант. Душой обороны плацдарма были коммунисты, а ее выдающимся организатором Леонид Ильич Брежнев, возглавлявший в ту пору политотдел 18-й десантной армии.

Гарнизон Малой земли свыше полугода оттягивал на себя крупную фашистскую группировку и тем самым способствовал успешным действиям наших войск на южном стратегическом направлении. Настало время, и защитники Малой земли тоже пошли в наступление. 

Советские войска устремились на запад, очищая от врага города и села. Расцветали алыми знаменами порты и базы Черноморья: Новороссийск, Керчь, Николаев, Одесса. К их пирсам швартовались корабли Черноморского флота. Все сильнее разгоралось зарево нашей Победы.

10 апреля 1944 года была освобождена Одесса. В тот день вместе с Москвой салютовала одержанной победе и эскадра Черноморского флота. А через сутки Филипп Сергеевич Октябрьский получил директиву Ставки, подписанную И. В. Сталиным. Она определяла задачи флота на весь 1944 год. И были в ней лаконичные строчки, которые многое говорили командующему:

«В ближайший период нарушение коммуникации с Крымом считать главной задачей; ...быть готовым к формированию и перебазированию Дунайской военной флотилии».

К документам стратегического значения на войне было особое отношение. В той же директиве, адресованной всего пяти лицам, Маршал Советского Союза А. М. Василевский значился под условной фамилией тов. Александрова. И естественно, Октябрьский не имел права говорить о директиве кому бы то ни было. Но флот уже жил стремлением решать именно те задачи, которые формулировала Ставка. Флот готовился освобождать Крым, освобождать другие наши земли.

Еще до получения директивы Ставки силы флота совершили беспримерный на морском театре маневр.

Двадцать часов шли из Геленджика в Скадовск торпедные катера. Они преодолели пятьсот миль и на столько же, естественно, приблизились к предстоящему району боевых действий. Октябрьский, отдавший много лет службе на катерах, был восхищен этим переходом. Ведь предел их автономного плавания — четыре-пять часов. Все моряки на катере несут вахту бессменно, и большинство — на открытых постах, на ветру, под солеными ушатами ледяной воды. Плавание катера на волне Леонид Соболев справедливо сравнивал с ездой на автомашине по шпалам со скоростью восемьдесят километров в час.

Вел пятнадцать крохотных кораблей по штормовому морю вдоль занятых врагом берегов комбриг капитан II ранга В. Т. Проценко, чьи катера сентябрьской ночью  сорок третьего года прорвались в Цемесскую бухту Новороссийска и предопределили захват порта.

Из Поти в Анапу перебазировалась еще одна бригада торпедных катеров во главе с капитаном II ранга Г. Д. Дьяченко. На аэродромы Северной Таврии перелетели полки морской авиации. Катерники и авиаторы сразу же ударили по врагу на коммуникациях врага, связывающих Одессу с Крымом и Румынией. Во время Одесской операции вместе с подводниками они пустили на дно свыше тридцати транспортов, десантных судов и катеров противника.

Теперь этим силам предстояло сыграть важную роль в освобождении Крыма. Требовалось заблокировать с моря фашистскую группировку войск и исключить как ее пополнение и снабжение, так и эвакуацию.

Командующий флотом пристально следил за тем, чтобы все новое, что появилось в тактике боевых действий, быстрее осваивалось молодыми офицерами. Особое внимание он уделял главным ударным силам — авиации и подводным лодкам.

В военно-воздушных силах флота теперь было пятьсот самолетов различных типов. Сотни молодых летчиков получили новые машины. И требовалось научить их с максимальным эффектом действовать в бою. Октябрьский побывал в каждой авиадивизии, проанализировал ход внедрения тактических новинок. В дивизии пикирующих бомбардировщиков, которой командовал Герой Советского Союза подполковник И. Е. Корзунов, тот самый, что бомбил в сорок первом Плоешти, впервые в Военно-Морском Флоте внедрили метод топмачтового бомбометания. Прежде летчики выходили в атаку по кораблю с горизонтального полета, теперь стали пикировать по верхушке мачт. Точность бомбометания повысилась в несколько раз.

— Надо ожидать усиления противовоздушной обороны конвоев, — настораживал летчиков командующий флотом.

— На этот случай мы разработали метод массирования ударов авиации, — докладывал командующий ВВС генерал-лейтенант авиации В. В. Ермаченков. — Создаем группы из различных типов самолетов. Скажем, штурмовики идут вместе с истребителями, а коль нужно, включаем в группу бомбардировщики и торпедоносцы.

Октябрьский убедился, что и в минно-торпедной дивизии полковника В. П. Канарева, и в истребительной дивизии  полковника И. С. Любимова летчики хорошо поняли существенные изменения в оперативной обстановке на театре и ориентируются на активные действия именно в море, как и положено флотской авиации.

— Для летчиков и катерников, Павел Иванович, ситуация теперь изменилась в лучшую сторону, их базы приблизились к району боевых действий, — говорил Октябрьский командиру бригады подводных лодок контр-адмиралу П. И. Болтунову. — А вам придется по-прежнему воевать по принципу «длинной руки».

— Да, товарищ командующий, только руку надо тянуть довольно далеко — через все Черное море, — соглашается комбриг. — От Поти до Констанцы и Босфора.

— Вот я проанализировал итоги боевой деятельности подводных лодок за три месяца, — продолжал Октябрьский. — Тридцать шесть походов, двадцать побед. За три месяца потоплено вражеских судов почти столько же, сколько за весь первый период войны, за полтора года. Напряжение, как видите, большое. А скоро станет еще большим. Какими же новинками в тактике порадуют наши подводники?

— Как и приказано, — отвечает комбриг, — переходим на позиционно-маневренный метод использования подводных лодок. Раньше командир лодки, по существу, ожидал цель только в назначенной ему позиции, в лучшем случае искал ее. Теперь будем маневрировать позициями, иначе говоря, будем активно использовать подводные силы по всему маршруту движения конвоев. Сменил конвой маршрут — и лодки идут на новые позиции.

— Добро. Но это непростое дело, — замечает командующий. — Тут нужно особенно четкое взаимодействие.

— И не только между подводными лодками. Ведь основные данные они будут получать от авиации

— Да, Павел Иванович, мы видим рождение поистине комплексного использования разнородных сил флота в борьбе на коммуникациях. И торпедные катера, и подводные лодки, и морская авиация не только действуют согласованно в операции, но и органически взаимодействуют друг с другом, начиная от разведки целей и кончая ударами по ним. Значит, всем нам нужно потрудиться, чтобы это новое получше развивалось и внедрялось в практику.

Крымская операция началась 8 апреля 1944 года. Два  с половиной часа тысячи орудий и сотни самолетов сокрушали оборону фашистов на Перекопе и у Сиваша, а затем в атаку пошли ганки и пехота. Второй мощный удар наносили по врагу со стороны Керчи войска Приморской армии при поддержке Азовской флотилии. Через десять дней фашисты были зажаты в полукольцо у Севастополя. Флот замкнул кольцо со стороны моря.

— Бригаду Дьяченко перебазировать из Анапы в Ялту, а бригаду Проценко из Скадовска в Евпаторию, — приказал Октябрьский. — Торпедные катера замкнут ближнее кольцо. А подводные лодки — второе, на дальних подступах. Морской авиации — наносить удары по базам и конвоям.

Нелегко было катерникам. Их утлые кораблики крепко поизносились, случались и потери. Получив об этом доклад комбрига В. Т. Проценко, командующий продиктовал радиограмму: «Прошу моряков-катерников сделать все, чтобы продержаться и топить врага, который в ближайшие два-три дня окончательно будет выброшен с крымской земли. Октябрьский». Как потом вспоминал Проценко, «после такой телеграммы катерники и на веслах вышли бы в море».

Катера выходили на поиск ночью и атаковывали конвои с двух сторон, и не только торпедами, но и реактивными снарядами. Первые «эрэсы», получившие потом название «катюш», испытывались на флоте еще до войны под руководством знаменитого авиаконструктора А. Н. Туполева, создателя одного из типов торпедных катеров. В бою катерные «катюши» опробовал под Новороссийском Герой Советского Союза капитан-лейтенант Г. В. Терновский. И теперь они сокрушительно разили фашистские суда. Шестерых офицеров-катерников, отличившихся в Крымской операции, командующий флотом представил к званию Героя Советского Союза.

Искусно действовали подводники. Только за один поход подводная лодка Щ-201 под командованием капитан-лейтенанта П. И. Парамошкина одержала три победы — потопила транспорт «Гейзерикс» и тральщик, а также вывела из строя десантное судно. А Герой Советского Союза капитан-лейтенант М. И. Хомяков, командир подводной лодки М-111, сумел одновременно атаковать сразу две цели и обе пустил на дно.

Один за другим горели, разламывались, взрывались  фашистские суда — и те, что в первые дни операции намеревались доставлять в Крым пополнение, и те, что пытались потом эвакуировать прижатые к морю остатки 17-й гитлеровской армии.

10 мая, на следующий день после того, как над Севастополем вновь зареял советский флаг, командир бригады подплава контр-адмирал П. И. Болтунов докладывал адмиралу Ф. С. Октябрьскому о результатах последних боевых походов.

— Подводная лодка М-62, командир Малышев, потопила транспорт; Щ-202, командир Леонов, потопила лихтер; А-5, командир Матвеев, потопила самоходный паром; гвардейская М-35 потопила танкер...

— Гвардейская М-35? — переспросил Октябрьский. — Командиром, помнится, там был бородач.

Речь шла о М. В. Грешилове, широко известном на флоте подводнике, известном, конечно, не столько окладистой бородой, сколько дерзкими и расчетливыми атаками.

— Грешилов сейчас командует «щукой», Щ-215, а свою гвардейскую «малютку» передал капитан-лейтенанту Прокофьеву.

— Значит, в хорошие руки передал. Поздравьте Прокофьева с победой, — велел командующий, а подумав, добавил: — И с освобождением Севастополя надо поздравить подводников.

Так на борту М-35 была получена радиограмма: «Севастополь взят. Отсалютуйте городу-герою торпедами». Узнав о такой радостной победе, подводники сделали надписи на торпедах «За Родину!», «За Севастополь!» и с еще большим энтузиазмом начали поиск вражеских целей. Через сутки они обнаружили военный транспорт и метким ударом пустили его на дно. Капитан-лейтенант В. М. Прокофьев радировал на береговой командный пункт: «Отсалютовал городу-герою Севастополю».

В те дни салютовали освобожденному Севастополю снайперскими атаками многие черноморские корабли и батареи, эскадрильи и батальоны.

Особенно большого боевого успеха достигли летчики морской авиации. Только за один день 10 мая они уничтожили и вывели из строя шестнадцать кораблей. В воздушных боях черноморские истребители сбили восемьдесят самолетов. А в целом за время Крымской операции свыше ста кораблей и судов противника было потоплено  и повреждено. Как признавал штаб 17-й фашистской армии, только за десять дней мая на переходе морем было потеряно свыше сорока тысяч солдат, матросов и офицеров.

Восемь месяцев фашисты не могли взять Севастополь. Освобожден же он был за несколько дней.

Этой весной Филипп Сергеевич Октябрьский, бывая на кораблях, не раз слышал один и тот же вопрос:

— Когда эскадра пойдет в Севастополь?

Он и сам с нетерпением ожидал этого знаменательного для флота события. Как-то, поторопившись, спросил о том наркома.

— Прежде всего надо тщательно очистить от мин все гавани и фарватеры, — ответил адмирал Н. Г. Кузнецов. — Я хорошо вас понимаю, Филипп Сергеевич. Это же и моя родная эскадра, не один год служил на ее кораблях и мечтал бы сам увидеть ее возвращение в главную базу. На вы знаете, как Верховный Главнокомандующий строго требует от нас не подвергать опасности крупные корабли. Не рисковать ими.

И хотя Октябрьскому уже довелось пережить горькие и даже отчаянные дни и недели из-за не вполне оправданных потерь в корабельном составе флота, тем не менее где-то в глубине души он страстно хотел бы именно сейчас, в разгар победоносного нашего наступления, видеть черноморскую эскадру устремленной на запад, активно участвующей в сражениях.

Однако неотложные дела войны не оставляли времени для длительных раздумий и разговоров на этот счет. Директивы Ставки следовало неукоснительно выполнять. За ними стояли высшие стратегические соображения и высшие государственные интересы.

Фронт на сухопутье стремительно продвигался на запад, и вот уже советские войска вышли в район Ясс и на Днестр, приблизились к границам Румынии, к Дунаю — этой великой материковой водной артерии. Ставка решила провести новую крупную операцию (она вошла в историю под названием Ясско-Кишиневской), и к ней привлекался Черноморский флот.

Адмирал Октябрьский развернул свой флагманский командный пункт на окраине Одессы, в районе Большого Фонтана.

Ежедневно сюда приходили сводки об обстановке на  морском театре. Командующего особенно интересовало положение в военно-морской базе Констанца. Здесь, а также в Сулине сосредоточились почти все военно-морские силы противника — около двухсот кораблей, судов и катеров.

— Следите за Констанцей, — говорил он и начальнику разведотдела, и командующему военно-воздушными силами. — Надо разгадать, что намерен делать вражеский флот.

Когда Октябрьскому доложили об оживлении коммуникации Констанца — устье Дуная, он, не скрывая волнения от осенившей его догадки, энергично воскликнул:

— Заволновались! Они задумали перебросить свои корабли и суда на Дунай, тем самым спасти их и использовать на реке. Использовать для того, чтобы сдержать наступление наших сухопутных войск. Не выйдет!

Под руководством Октябрьского детальнейшим образом был продуман упреждающий удар по вражеским базам. Утром 20 августа 1944 года четыре группы штурмовиков Ил-2 взяли курс на Сулину. Пока фашисты отбивали их атаки здесь, торпедоносцы сбросили дымовые бомбы на Констанцу, дабы ослепить зенитные батареи противника. Вражеские истребители стягивались к Сулине, а тем временем три группы наших пикировщиков под прикрытием истребителей ударили по базе в Констанце. Около двухсот самолетов флота участвовало в этой операции. Подчиняясь единому управлению, четко взаимодействуя между собой, разнородные силы морской авиации сокрушительными ударами, по сути, парализовали обе военно-морские базы, уничтожили и повредили около семидесяти кораблей и судов, в том числе вспомогаельный крейсер, две подводные лодки, несколько миноносцев.

Черноморский флот находился в это время в оперативном подчинении командующего Третьим Украинским фронтом генерала армии Ф. И. Толбухина. Доложив ему о результатах удара по Констанце и Сулине, адмирал Ф. С. Октябрьский услышал в ответ:

— Перспективный успех, Филипп Сергеевич. На Дунае теперь нам будет легче. Но пока наши войска у Днестра. Здесь и прошу помочь. Я уже дал указания Горшкову.

— Знаю о том, Федор Иванович, — ответил Октябрьский. — Флот не подведет. А Горшков большой мастер десантных операций. 

Действительно, еще 11 августа генерал армии Толбухин имел разговор с командующим Дунайской флотилией контр-адмиралом С. Г. Горшковым о форсировании Днестровского лимана передовым десантным отрядом. И эта операция была спланирована и проведена по всем правилам возросшего искусства взаимодействия сухопутных войск, военно-морских сил и авиации.

Восемь тысяч человек вошло в десантную группу. Ее костяк составили батальоны знаменитых 83 и 255-й бригад морской пехоты. Свыше четырехсот десантных лодок, десятки полуглиссеров, паромов и катеров с десантниками на борту ночью устремились через одиннадцатикилометровую акваторию лимана к берегу, где оборонялся враг. С моря в лиман ворвались два отряда корабельной поддержки. Их возглавляли храбрые и искусные офицеры — капитан-лейтенанты С. И. Барботько и В. И. Великий, ставшие вскоре Героями Советского Союза. Триста самолетов поддерживали ударами с воздуха эту многочисленную армаду «москитного флота». И она высадила под огнем штурмовые группы, а затем и основные силы десанта. К концу суток все западное побережье Днестровского лимана было занято нашими войсками.

А в следующие пять суток дерзкими прорывами малых кораблей в гирла Дуная и стремительными десантами черноморцы овладели важнейшими портами в дельте реки еще до подхода наших сухопутных войск. У Жебриян морские пехотинцы взяли в плен пять тысяч фашистов, в Вилкове — две тысячи, в Сулине — ядро речной флотилии. 25 августа 1944 года Октябрьский получил телеграмму из Килии от Горшкова: «Частей армии нет. Прошу уточнить обстановку на фронте». Конечно, положение крошечных отрядов морских пехотинцев могло стать катастрофическим, учитывая их оторванность от основных наших войск. Но действия этих дерзких отрядов, переправлявшихся на быстроходных катерах, весьма способствовали продвижению сухопутных войск, которые вскоре освободили от фашистов весь район в нижнем течении Дуная.

Спустя пять дней член Военного совета Черноморского флота контр-адмирал Азаров сообщил Октябрьскому из Констанцы:

— Только что принял доклад командующего румынским флотом о принятии условий капитуляции.

В эти месяцы к донесениям о больших и малых победах  Филипп Сергеевич Октябрьский уже привык, и тем не менее последняя весть отозвалась в его сердце по-особому. Он вспомнил свой поход в осажденную Одессу и свой разговор с Ильей Ильичом Азаровым в критические дни защиты города, вспомнил другие драматические дни, пережитые всего два года назад вместе с этим замечательным политработником, с другими своими соратниками по флоту — Николаем Михайловичем Кулаковым, Иваном Дмитриевичем Елисеевым, Сергеем Георгиевичем Горшковым. И вот капитуляция основной на театре вражеской военно-морской базы.

А еще неделю спустя Октябрьский принял доклад, что высаженные с летающих лодок в болгарский порт Варну черноморцы были встречены хлебом и солью. Это случилось на том же берегу, где три года назад по его приказу командир Щ-211 капитан-лейтенант А. Девятко высаживал во тьму и неизвестность болгарских революционеров-патриотов, убежденных интернационалистов.

Боевые действия на Черном море подошли к концу, но черноморцы еще не один месяц сражались с врагом. Одни из них прошли с боями по огненным плесам Дуная до Братиславы и Вены, другие летали на бомбежки фашистских баз и кораблей в небе южной Балтики, третья водили подводные лодки в атаки по вражеским конвоям в глубинах полярных морей. Флот передал много лучших, испытанных в сражениях людей на другие театры военных действий.

По и здесь, в пределах Черноморья, шла огромная и, по сути, та же боевая работа: активно шло траление мин. Выполняя указания Ставки, адмирал Октябрьский особенно пристально следил за тралением фарватеров и бухт Севастополя. Он уже знал, что эскадре наконец-то разрешили возвратиться в главную базу, и отдал все необходимые распоряжения на корабли.

«Наконец пришел долгожданный день и час. Линкор «Севастополь», крейсеры, эсминцы, прибранные, чистые, заново подкрашенные, заняли свои места в строю и под флагом командующего флотом взяли курс в Севастополь, — вспоминал впоследствии нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов. — Строй кораблей растянулся на несколько миль. Учащенно бились сердца не только моряков-черноморцев, но и всех жителей города-героя при виде входившей в Северную бухту эскадры. Это было 5 ноября 1944 года около 14 часов. Над кораблями шли истребители — на  этот раз, конечно, свои. Они несли почетную вахту эскорта. Очевидно, у стоявших на палубах матросов и офицеров всплыли воспоминания, как трудно было прорываться в эту гавань в 1941-1942 годах. Двадцать одним залпом из ста орудий возвестила эскадра о своем возвращении в главную военно-морскую базу Черноморского флота. Незабываемые часы!»

Да, это были незабываемые часы для всего флота и, естественно, для его командующего. И хотя Севастополь еще лежал в руинах, еще не один месяц то тут, то там взрывались мины, город начинал новую жизнь, а вместе с ним новый этап жизни начинался и для Черноморского флота. Возрожденный Севастополь, увенчанный Золотой Звездой города-героя, орденами Ленина и Красного Знамени, стал лучшим памятником тем, кто беззаветно сражался с врагом и в дни обороны, и в дни освобождения.

Для Филиппа Сергеевича Октябрьского Севастополь навсегда остался самым родным и самым любимым городом. Три года уже после великой Победы он продолжал командовать Черноморским флотом, потом был назначен в Москву на высокий пост первого заместителя главнокомандующего Военно-Морских Сил. Здесь спустя три года, его настигла тяжелая болезнь. Но, едва оправившись от недуга, Октябрьский снова возвратился в Севастополь, в город, без которого уже не мыслил своей жизни. Он попросил назначить его начальником Высшего военно-морского училища имени П. С. Нахимова и еще три года беззаветно трудился, отдавая свой военный и жизненный опыт новому поколению флотских офицеров. И будучи последние перед кончиной девять лет в группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР, адмирал Октябрьский не оставил города, где провел самые трудные и самые славные свои годы.

И в последний путь на кладбище Коммунаров июльским днем 1969 года его провожали любимый город и родной флот. Севастополь отдавал дань глубокого уважения и благодарной памяти заслуженному адмиралу, видному военачальнику, коммунисту с полувековым стажем, яркому представителю поколения замечательных советских людей, всю жизнь без остатка посвятивших народу и Отечеству и навсегда ставших их гордостью и славой.

 

Рис. 9 Слева направо: И.Е.Петров, П.А.Моргунов, Ф.С.Октябрьский, Н.А.Остряков. Октябрь 1941 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4.2. Секретарь Севастопольского горкома партии Б.А. Борисов вспоминает…

 

                Секретарь Севастопольского горкома партии Борис Борисов впоследствии вспоминал: «Пришло трагическое известие о сдаче Керчи, и Севастополь приготовился к худшему. Снова пришлось переселять людей из домов в убежища и штольни. И вот наступило последнее испытание. Около 20 мая из донесений разведки и сообщений, поступавших от действовавших в Крымских горах партизан, стало известно, что к Севастополю с разных сторон движутся многочисленные немецкие войска. 2 июня сотни немецких самолётов усиленно бомбили город. Разрушения были чудовищные, человеческие потери очень большие. Немцы использовали здесь гигантскую осадную пушку «Дора», сделанную для того, чтобы крушить мощнейшие укрепления линии Мажино».
     Решающее наступление немецко-румынских войск на город началось 7 июня. Воздушные силы противника в несколько раз превосходили наши. Советские аэродромы вокруг Севастополя были практически уничтожены. Немецкая авиация перерезала морское сообщение с Кавказом. С Большой земли на подводных лодках или катерах приходили скудные запасы продовольствия и бензина. На обратном пути подлодки забирали раненых. Но они могли взять немногих. Поэтому большинство оставалось в севастопольском пекле.
     В конце июня 1942 г. высшее командование прекрасно осознавало, что город уже не удастся удержать. Но вместо того, чтобы попытаться эвакуировать войска, военачальники спасались сами. 30 июня в 9.00 адмирал Октябрьский послал на имя народного комиссара Военно-морского флота Николая Кузнецова и командующего Северокавказским направлением Семёна Будённого телеграмму следующего содержания: «Противник прорвался с северной стороны на Корабельную сторону. Боевые действия протекали в характере уличных боёв. Оставшиеся войска дрогнули, хотя большинство продолжает героически драться. Противник усилил нажим авиацией, танками. Учитывая сильное снижение огневой мощи, в таком положении мы продержимся максимум 2–3 дня. Исходя из такой конкретной обстановки, прошу Вас разрешить мне в ночь с 30 июня на 1 июля вывезти самолётами 200–500 человек ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова». Дрогнувшие, со слов адмирала, войска, после его эвакуации, ещё двенадцать дней сражались за город. Получив добро из Москвы, Октябрьский объявил об эвакуации. Для организации отъезда верхушки даже создали парашютную группу особого назначения ВВС Черноморского флота. Её задачей было сопровождение командиров и ответственных работников с посадочными талонами на рейдовый причал к подводным лодкам. Как потом оказалось, идея с организацией группы особого назначения пришлась очень кстати. Просочившаяся информация о бегстве командного состава из Севастополя привела к тому, что в день «эвакуации» генералитета берег Камышовой бухты был заполнен возмущёнными севастопольцами – ранеными, женщинами, детьми и стариками. Транспортные самолёты прилетели ночью, и всё военное руководство первым же рейсом отправилось на Кавказ. По некоторым данным, адмирал Октябрьский, чтобы не быть узнанным разъярённой толпой, переоделся в женское платье. После отлёта командного состава на аэродроме начался полный хаос. Не попавшие в самолёты командиры попытались улететь вторым рейсом, но народ окружил самолёты, не давая им взлететь. Возникли драки. Видя, что ситуация выходит из-под контроля, на помощь горе-командирам пришла группа особого назначения. Сначала её бойцы стреляли в воздух, потом – на поражение. Самолётам удалось взлететь, но тут же по ним стали палить рядовые солдаты.

        Видя такое состояние дел, генералы Иван Петров и Пётр Моргунов также бежали, невзирая на приказ Октябрьского Ф.С. оставаться в городе до последнего. Ночью 1 июля они прошли подземными ходами к причалу подлодок. Благополучно сев на борт субмарины, 4 июля они прибыли в Новороссийск. Таким образом, из города бежало около 2 тысяч «доблестных» советских командиров.

Чтобы хоть как-то оправдать действия командного состава, 3 июля 1942 г. Ставка объявила, что Севастополь пал. Однако простые советские солдаты даже без командиров удерживали город до 12 июля, несмотря на то, что официально он уже считался захваченным немцами (рис.10).

Рис. 10 Оборона Севастополя

(из музея героической обороны и освобождения г. Севастополя)

4.3. Их  личного архива Кузнецова Н.Г.

( в годы войны народный комиссар Военно-Морского Флота 1942 год,

подлинник)

 

 

Рис. 11 Адмирал флота Н. Г. Кузнецов, глава советского флота в Великой Отечественной войне. Фото 1944 г.

 В апреле 1943 г. на Черноморском флоте произошла смена командующих. Адмирал Ф.С.Октябрьский был переведен на другую работу, а вместо него был назначен вице-адмирал Л.А.Владимирский. Ровно год спустя Ф.С.Октябрьский был вновь назначен командующим Черноморским флотом, а Л.А.Владимирский освобожден и переведен на Балтийский флот. Коль скоро меня нередко спрашивали о причинах перевода Ф.С.Октябрьского с Черноморского флота и возвращения его в следующем году снова на эту должность, я хочу подробнее и с максимальной объективностью рассказать о моих не совсем гладких взаимоотношениях с ним и причинах этих перемещений.
Ф.С.Октябрьского я знал довольно давно. В период моего командования Тихоокеанским флотом он командовал соединением торпедных катеров на ТОФе и затем был выдвинут на должность командующего Амурской флотилией. Когда летом 1939 г. после   

                                       назначения вице-адмирала И.С.Юмашева

                                      командующим флотом на Дальнем Востоке

потребовалось выдвинуть кандидатуру на Черноморский флот на должность командующего, я предложил контр-адмирала Ф.С.Октябрьского. Это не встретило возражений, и его назначение состоялось.      
         Бывая несколько раз в Севастополе и на учениях флота, у меня складывалось положительное мнение о новом командующем. Это был бесспорно энергичный адмирал, работавший, не жалея сил, и имевший партийный подход к делу. До этого он никогда не командовал крупными кораблями или соединениями больших надводных кораблей. Для Черноморского флота, крупного по составу, это имело значение. Об этом при назначении Ф.С.Октябрьского мне докладывали кадровики, но я лично большого значения этому не придавал.
       Отразив первый налет вражеских самолетов на рассвете 22 июня 1941 г., флот получил возможность в сравнительно спокойной обстановке закончить развертывание и подготовиться к ведению боевых операций.
Военный совет флота (Ф.С.Октябрьский, Н.М.Кулаков и назначенный в первые месяцы войны И.И.Азаров) представлял хороший коллектив и успешно выполнял директивы Ставки ВГК в трудные дни обороны Одессы, а затем и Севастополя. Для оказания помощи командованию флотом осенью 1941 г. на флот командировались мои заместители И.В.Рогов и Г.И.Левченко.
Отдельные шероховатости во взаимоотношениях и отсутствие единства взглядов в критические моменты обороны Севастополя, допустим по использованию крупных кораблей для обороны Главной базы, я считал неизбежными и не придавал этому сколько-нибудь большого значения. Даже разногласие по вопросу о том, где находиться командующему - в Севастополе или на Кавказе, на чем настаивал комфлот, было разрешено Ставкой, и приведенная в своем месте директива от 7 ноября 1941 г., подготовленная мною совместно с начальником Генштаба маршалом Б.М.Шапошниковым, внесла ясность. Ф.С.Октябрьский был назначен командующим Севастопольским оборонительным районом (СОР) и со всей энергией старался выполнить ответственное поручение (рис.11,12).
Запомнился один эпизод, относившийся к этому времени. Когда в самом конце октября 1941 г. я по поручению Ставки находился в Архангельске, занимаясь делами конвоев, мне позвонил адмирал Л.М.Галлер и передал, что Генштаб и Ставка интересуются, почему командующий флотом не в Севастополе. Приказание было отдано, и 2 ноября Ф.С.Октябрьский вернулся в Севастополь и, получив директиву Ставки, 10 ноября вступил в командование СОР. После этого Военсовет флота и лично Ф.С.Октябрьский приложили много сил, чтобы отразить ноябрьский и декабрьский штурмы немецкой армии Манштейна.
Серьезные разногласия с командующим флотом у меня были весной 1942 г. Мне и начальнику ГМШ к тому времени становилось очевидным, что новые условия на морском театре - с оживленными морскими коммуникациями из кавказских портов в Севастополь и Керчь и необходимостью вести более активную работу с увеличившимся к тому временем флотом противника - настоятельно требовали нахождения Военсовета флота со своим ФКП там, откуда действует весь флот, т.е. на Кавказском побережье. К тому же Ставка и Генштаб настоятельно требовали более надежного обеспечения транспортов в море в условиях особой активизации авиации немцев.  На мой первый устный доклад и предложение о переносе КП флота Сталин определенного ответа не дал, а когда в апреле 1942 г. я повторил свой доклад и назвал даже кандидата на должность командующего СОР (генерала С.И.Кабанова), то, вылетая 23 апреля 1942 г. вместе с маршалом С.М.Буденным в Краснодар, я попутно получил указание переговорить по этому поводу с Ф.С.Октябрьским. Прибывший туда Октябрьский в присутствии С.М.Буденного попросил разрешения подумать, а дня через два дал отрицательный ответ. Я, конечно, не мог знать, как сложатся события дальше, но отрицательный ответ командующего, к тому же посланный прямо в адрес Верховного, заставил сохранить прежнюю организацию. 
       Я был удивлен, помня, как упрямо он настаивал на переносе своего ФКП на Кавказ, когда обстановка требовала пребывания Военсовета флота в Севастополе и непосредственного руководства обороной. Теперь же, когда ожидалось наступление из Севастополя на Симферополь , что лучше всего мог сделать сухопутный начальник, такой, как генерал И.Е.Петров, Ф.С.Октябрьский категорически и, я бы сказал, с обидой высказался за оставление его в Севастополе. Вскоре это отозвалось, когда в конце 1942 г. пришлось оставлять Севастополь, а Военсовету вылететь на Кавказ.

Мое предложение иметь специального командующего СОР, конечно, делалось не в предвидении скорого наступления армии Манштейна на Керчь, а затем и на Севастополь. Если я считал резонным возложить командование СОР на Военсовет флота в критические дни осени 1941 г., то теперь я был удивлен возражениями Ф.С.Октябрьского, который направил телеграмму в Ставку. Я узнал об этом позднее. Так или иначе, вернувшись в Москву 10 или 11 мая 1942 г., когда развернулись сражения за Крым, я уже не поднимал этого вопроса: это следовало делать раньше.

Уклоняясь немного в сторону, я и теперь очень сожалею, что мне не удалось убедить Сталина в принятии моих предложений. Реорганизация командования СОР в марте еще могла по-иному провести оборону Севастополя в самые последние дни борьбы и эвакуацию большего числа людей.
Я веду этот разговор потому, что вынужденная поспешная эвакуация из Севастополя явилась одной из причин последующего (почти через год) перевода Ф.С.Октябрьского на другую работу.

   Дело было так. Во второй половине июня 1942 г., когда шли непрерывные бои за Севастополь, шансов удержать Севастополь с каждым днем оставалось меньше. Верховное Главнокомандование и Наркомат ВМФ внимательно следили за боями, но враг медленно сжимал кольцо вокруг города. 29 июня Ф.С.Октябрьский дал телеграмму в мой адрес с просьбой разрешить ему с группой руководящих работников покинуть Севастополь, "оставив за себя генерала И.Е.Петрова". Тогда уже не время было вспоминать о своих предложениях на этот счет и возражении Октябрьского. Представляя сложность положения, я тотчас же приказал ответить, что "согласен и буду ходатайствовать об этом перед Верховным Главнокомандующим". Эта телеграмма посылалась спешно для того, чтобы сориентировать командование флота и дать возможность подготовиться в ожидании согласия Ставки. Такое согласие через несколько часов я получил лично от Сталина и на основании его дал разрешение Военсовету флота "оставить Севастополь", полагая, что там будет продолжать борьбу генерал И.Е.Петров, как писал командующий флотом. На самом же деле в последний момент было принято решение генералу Петрову также эвакуироваться.

   Когда на следующий день Ставка узнала, что из Севастополя отбыли Ф.С.Октябрьский и И.Е.Петров, то Сталин был крайне недоволен. "Вы же мне говорили, что там остается Петров. За это придется кого-то из вас наказать", - сказал он сердито, и мне ничего не оставалось, как по телефону зачитать текст телеграммы Октябрьского. Это мне потом не раз напоминал Сталин. Он был недоволен нашими действиями в последние дни обороны Севастополя, и особенно эвакуацией, которую признать успешной действительно было нельзя. Наступило затишье. Героическая оборона Севастополя по достоинству была оценена, несмотря на отдельные промахи.
       В апреле 1943 г. мне, вызванному в Ставку в связи с намечавшимися операциями на Таманском полуострове, неожиданно был задан вопрос, не считаю ли я нужным заменить командующего флотом. До сих пор неизвестно, чем это было вызвано, но я, не поднимая этого вопроса, ответил, что не возражаю. Признаться, наши отношения с Ф.С.Октябрьским к этому времени были натянутыми. 23 апреля Ф.С.Октябрьский был освобожден и назначен командовать Амурской флотилией. Вместо него по моему предложению был назначен вице-адмирал Л.А.Владимирский. Это был опытный моряк, много командовавший кораблями и соединениями как в мирное время, так и в ходе войны. Но ему не повезло. В октябре 1943 г. на флоте погибли три корабля, пораженные немецкими бомбами, о чем я пишу в своем месте. Во время наступления Черноморской группы войск во главе с генералом И.Е.Петровым у Л.А.Владимирского возникли трения. Сталин остался им недоволен. Вызванный в Ставку, я получил приказ заменить Л.А.Владимирского. "Очевидно, мы неправильно сняли Октябрьского", - сказал Сталин и, не спрашивая моего мнения, приказал вернуть его на «старое место».     место".

Возвращенный по прямому приказу Сталина, Ф.С.Октябрьский имел все основания думать, что в его снятии повинен нарком ВМФ, и стал бравировать этим. Он явно торжествовал, когда в 1947 г. я был снят с работы. Его назначил заместителем наркома ВМФ, но он был, уже без всякого моего влияния, освобожден. Это был довольно своеобразный адмирал со многими положительными качествами и одновременно недостаточно правильно решавший некоторые вопросы. Он имел обыкновение слишком возомнить [о себе], когда дело у него шло хорошо, и критиковать своих подчиненных, если случались неудачи.

Рис. 12  Контр-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский — командующий Черноморским флотом в 1941-1943 и 1944-1945 гг. На корабле в походе. На заднем плане — крейсер “Красный Кавказ”.

                                        

 

 

 

 

 

 

 

 

 

5.   Награды адмирала

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 13 Адмирал Ф.С.Октябрьский 1972 год

 

 

Рис. 14 Награды адмирала

 

 

 

6. «И помнит мир спасённый...»

6.1.Памятник герою  - г. Севастополь

 

...Когда он подвиг совершает,

То не заботится ничуть,

Узнает кто иль не узнает

О нем самом когда-нибудь.

Но мир подарен всей планете,

И светит солнышко над ней

Лишь потому, что есть на свете

Солдаты Родины моей...

Феликс Чуев

На  его могиле, в г. Севастополе, на кладбище Коммунаров (рис.15) установлен памятник. Севастопольцы бережно и любовно хранят память об адмирале Октябрьском.                             Рис.15 Памятник Адмиралу Ф.С.Октябрьскому

 

   

 

 

 

 

 

 

 

 

6.2.Улицы , названные именем героя,  в городах :

  г. Кишинёв, г.Севастополь, г.Старица, г.Мурманск.

 

1.     Одна из улиц города Старицы носит имя адмирала Октябрьского Ф.С.(рис.16)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 16 город Старица Тверской области

2.  Город Севастополь

    Улица Адмирала Октябрьского,  в Ленинском районе Севастополя (рис.17),  находиться между улицей Большой Морской и площадью Восставших.

Рис. 17, 18 Город Севастополь
В конце XIX в. называлась Херсонесской. Мост, по которому эта улица пересекала Городской овраг, назывался также Херсонесским.      3 января 1921 г. Севастопольский ревком переименовал Херсонесскую улицу в ул. Восставших (рис.18) в память о революционных событиях 1905 г.

 

Рис. 19 Город Кишинев                           Рис. 20 Город Мурманск В конце улицы образовалась площадь, названная 26 августа 1969 г. пл. Восставших, а ул. Восставших была переименована в ул. Адмирала Ф.С. Октябрьского. Город .Мурманск,  Улица Б.Морская,  1935 г  , (сегодняшняя Адмирала Ф.С.Октябрьского) (рис.20)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

6.3. Мемориальные доски установленные в  г.Севастополе.

 

1.    На доме 49-м по Советской улице установлена мемориальная доска: «В этом доме с 1959 г. по 1969 г. жил почетный гражданин города, один из руководителей героической обороны Севастополя, командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский Ф. С.».

 

2.       Есть мемориальная доска и на Каменной пристани. На ней начертано: 22.VI.1941 г. - I.VII.1942 г. здесь был командный пункт командующего Черноморским флотом и Севастопольским оборонительным районом адмирала Октябрьского».

 

 

3. Установлена в г. Севастополе (Автономная Республика Крым, Украина) на доме № 8 по улице Адмирала Октябрьского (рис.21).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис.21 Мемориальная доска и на Каменной пристани

 

 

6.4. Большой противолодочный корабль "Адмирал Октябрьский" (проекта 1134-А, 1969 – 1994гг.)

 

 

     Имя Ф. С. Октябрьского присвоено и противолодочному кораблю Краснознаменного Тихоокеанского флота (рис.22).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

  

 

 

 

 

Рис. 22  БПК "Адмирал Октябрьский"

     2 июня 1969 года заложен на заводе имени А.А.Жданова (Северная верфь) в Ленинграде (заводской № 726) и 19 сентября 1969 года зачислен в списки кораблей ВМФ, спущен 21 мая 1971 года, вступил в строй 28 декабря 1973 года и 7 февраля 1974 года включен в состав КТОФ (рис.23). 30 июня 1993 года разоружен, исключен из состава ВМФ в связи с передачей в ОФИ для демонтажа и реализации и 10 марта 1994 расформирован.

Водоизмещение; полное 7535, стандартное 5600 т; длина 159 м, ширина 16,8 м, осадка 5,84 м.

 Мощность ПТУ 2x45 000 л.с.;скорость хода: максимальная 32, экономическая 18 уз.; дальность плавания экономическим ходом 5 200 миль.
Вооружение: 2x4 ПУ ПЛРК "Метель" (8 ракето-торпед), 2x2 ПУ ЗРК "Шторм" (48 ракет), 2x2 57-мм ЗИФ-72 и 4x6 30-мм АК-630 орудий,
2x5 533-мм ТА, 2х12 РБУ-6000 (144 РГБ-60), 2х6 РБУ-1000 (48 РГБ-10), 1 вертолет Ка-25. Экипаж 343 человека, в том числе 33 офицера.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис. 23 Нагрудный знак моряков с БПК «Октябрьский Ф.С.»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

       6.5. Хроника жизни адмирала Филиппа Сергеевича Октябрьского, адмирала, командующего Черноморским флотом в период с 1939-го по 1948 год, за исключением перерыва в 1943-1944 гг.

 

  Перед вами не обычная книга (рис.24) Это хроника жизни семьи Филиппа Сергеевича  Октябрьского, адмирала, командующего Черноморским флотом в период с 1939-го по 1948 год, за исключением перерыва в 1943-1944 гг.
24 октября 1999 года исполнилось 100 лет со дня рождения адмирала. К этой дате и было приурочено издание второй книги Риммы Филипповны Октябрьской, его дочери. Нынче выходит уже второе издание Переработанное и дополненное.
По мнению многочисленных читателей, автор в интересной, доступной форме рассказала о своей семье, приоткрыла занавес эпохи

  Рис. 24 Книга Хроника жизни адмирала

для потомков, приглашая их в собственные детство и юность, где главным действующий лицом жизнеописания стал ее отец. Конечно, взгляд на события тех лет у дочери несколько отличается от общепризнанного, но в том и заключается весь интерес, что взгляд этот высвечивает события тех лет изнутри семьи, с точки зрения восприятия обычного, нормального человека, с позиции которого и оценивается происходящее.
         В книге нет ничего показного, бравады. Есть боль, гордость за отца, есть стремление не предать забвению жизнь достойного человека. Диапазон участников повествования, героев хроники достаточно велик. Здесь и вся семья - от прадедов до внуков - и друзья-товарищи, но несомненный интерес у читателей вызовут, конечно же, эпизоды, связанные со служебными контактами адмирала Октябрьского, встречи с известными историческими личностями.
       Для многих станет откровением, что жизнь адмиральской семьи была наполнена драматическими событиями, как и жизнь любой другой семьи. Здесь взлеты и падения, радости и разочарования.
    Хочется верить, что историки еще впишут свою страницу в летопись жизни знаменитого севастопольца, а пока дочь адмирала приглашает вас совершить путешествие в прошлое...

          Предлагаемая читателям книга не только семейная хроника. Осенью 1941 года отец автора адмирал Ф.С. Октябрьский решением Верховного Главнокомандования возглавил Севастопольский оборонительный район. Враг превосходил защитников Севастополя в живой силе, артиллерии и авиации в несколько раз, и всё же не смог переступить рубежи обороны долгие 250 дней.

             Память об адмирале Ф.С. Октябрьском навсегда вписана в героическую летопись Севастополя. Это становится всё очевиднее и в нынешнем веке, но, увы, не для всех. Появляются публикации с "разоблачениями", претендующие на сенсационность, а на самом деле отдающие примитивной конъюнктурностью.

         Римма Филипповна Октябрьская - член Военно-научного общества Черноморского флота - с болью воспринимает фальсификации и стремится донести истину до молодых читателей. Ведь немыслимо воспитать подрастающее поколение настоящими патриотами без созидающей эстафеты памяти.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 6.6. Музей героической обороны и освобождения  г. Севастополя.

 

 

О  жизни и деятельности адмирала Ф.С. Октябрьского   отражено в экспозиции   Музея героической обороны и освобождения Севастополя (рис 25)..

 

 

 

 

Рис.25 Музей героической обороны

и освобождения Севастополя

                              

Рис.26 Приказ командующего Черноморским флотом вице-адмирала

 Октябрьского Ф.С. от 14 ноября 1941 г.

о снятии орудий с поврежденных кораблей и строительстве новых береговых батарей

                            

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис.27  Награды, аптечка, книга, фотографии, документы воинов батареи

 

 

 

 

 

 

 

 

6.7. Учебный отряд Черноморского флота России им. Адмирала Октябрьского Ф.С.

В учебном отряде Черноморского флота России состоялся торжественный выпуск мичманов и прапорщиков

31 октября 2009 года в роте подготовки мичманов и прапорщиков учебного отряда Черноморского флота имени адмирала Ф.Октябрьского состоялся очередной, 78-й, выпуск. По случаю выпуска на плацу части прошло торжественное построение. В этот день выпускников поздравили представители Командования ЧФ, родные и близкие. На торжественном митинге было отмечено, что высокое качество подготовки специалистов в учебном отряде флота хорошо известно в ВМФ России и это обязывает молодых командиров поддерживать престиж флотского учебного заведения. С особым волнением и радостью было встречено напутственное слово главного священника ЧФ, Настоятеля Свято-Никольского храма-памятника митрофорного протоиерея Георгия Полякова. В своем напутствии о. Георгий поздравил выпускников, пожелал им успехов в защите нашего Отечества (рис.28).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Рис.28 Учебный отряд Черноморского флота России им. Адмирала Октябрьского Ф.С. 2009 г.

 

 

 

 

 

 

 

        В учебном отряде Черноморского флота полным ходом идёт подготовка водолазов-глубоководников

09.09.2009

 

Рис. 29 Учебный отряд Черноморского флота

 

В учебном отряде ЧФ имени адмирала Ф.С. Октябрьского в рамках подготовки водолазов-глубоководников выполнены водолазные спуски (рис.25) на глубину до 25 метров. В этот раз тридцать курсантов освоили двадцатипятиметровую глубину. В обеспечении проведения занятий было задействовано три водолазных катера.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

7 Заключение

 

 

    Адмирал Флота Советского Союза  Октябрьский Ф.С. вошел в историю ВМФ и нашу память:

- один из 100 великих флотоводцев;

- как замечательный флотский офицер, прежде всего как офицер корабельной, крейсерской службы;

- как советский военно-морской деятель;

- как адмирал;

- как Герой Советского Союза;

- как командующий Черноморским флотом;

- как выдающийся руководитель боевыми действиями флотов в годы Великой Отечественной войны;

- как начальник Черноморского высшего военно- морского училища имени П.С.Нахимова;

- как человек высокой нравственности и гражданского мужества.

   От сельского пастушонка, не ведавшего грамоты, до  члена Центральной ревизионной комиссии КПСС и депутата Верховного Совета СССР, от ученика кочегара на допотопном речном пароходе до первого заместителя главнокомандующего Военно-Морским Флотом — таков путь Героя Советского Союза адмирала Филиппа Сергеевича Октябрьского. Ровесник века, он был не просто свидетелем, но активным участником его бурных и великих событий. Он прожил большую и славную жизнь, в которой отразилась биография поколения.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

8 Библиография

 

 

 

1.                 Борисов Б. A. Подвиг Севастополя, Симферополь , 1959.

2.         Виртуальный музей героической обороны и освобождения Севастополя.

3.         Википедия  -

4.                 Гарагуля В.К., Кондрашов И.П., Кравцова  Л.П. -  «Крым в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг» .- 1994.

5.                 Герои Советского Союза. Краткий биографический словарь. Том 2. М.: Воениздат, 1988

6.                 Жидилов Е. И. Мы отстаивали Севастополь 2 изд., М., 1963;

7.                 Л.П. Кравцова  Историческая энциклопедия (1973-1982). - М.: Издательство "Советская энциклопедия", - 1994.

8.                 Кузнецов Н.Г. Из материалов по обороне Севастополя ( О Ф.С. Октябрьском)

9.                 Октябрьская Р.Ф. Штормовые годы: Рассказ об адмирале Ф.С. Октябрьском: [Герое Сов. Союза, уроженце д. Малое Богоявленье (Лукшино) Стариц. у. Твер. губ.]. – Киев: Политиздат Украины, 1989. – 240 с.: ил.

10.  Октябрьский Ф. С. Подвиг, который будет жить в веках, Морской сборник, 1967, No 1.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Приложение 1

 

Фотогалерея

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Адмирал И.С.Юмашев, А.Н.Косыгин, И.В.Сталин, А.Н.Поскребышев и адмирал Ф.С.Октябрьский на борту крейсера Молотов 11 сентября 1947 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Нарком прибывает на подводную лодку «С-31». На катере: нарком ВМФ адмирал флота Н.Г. Кузнецов, командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский, член Военного совета вице-адмирал П.И. Азаров. 1944 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Командующий Черноморским Флотом Ф.С.Октябрьский на борту подводной лодки « С -31», 1944 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С. Октябрьский вручает медаль "Золотая Звезда" старшему лейтенанту Г.А. Рогачевскому. 1944 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С. Октябрьский
вручает боевые награды морякам - освободителям Крыма. 1944 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский,

 Дивизионный комиссар Н. М. Кулаков и

генерал-майор П. А. Моргунов (справа налево).

 Севастополь, декабрь 1941 г.

 

 

 

 

 

 

 

 

Командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С. Октябрьский

 на палубе крейсера "Ворошилов", 1947 год

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский беседует с защитниками г.Севастополя.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В освобождённом Севастополе:

Член Военного Совета Черноморского Флота И.И. Азаров, командующий Черноморским Флотом Ф.С. Октябрьский,

командующий Военно-Воздушными силами Черноморского Флота

 В.В. Ермаченков.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

23.02.1958 г, в честь 40-летия Советских Вооруженных Сил на  оборотельной башне Малахова кургана, огонь зажёг Герой Советского Союза,

 вице-адмирал Октябрьский Ф.С.

 

 

 

 

 

 

 

Контр-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский — командующий Черноморским флотом в 1941-1943 и 1944-1945 гг. На корабле в походе. На заднем плане — крейсер “Красный Кавказ”. Черноморский флот, 1941 год.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

    

Выступление Ф.С. Октябрьского на юбилее 25-й стрелковой дивизии. Май 1942 г.

Приложение 2

 

Документы Совета Министров СССР.

1948, 1949, 1951-1970 гг.

ПОСТАНОВЛЕНИЯ

(ВЫПИСКИ ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЙ)

 И РАСПОРЯЖЕНИЯ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР ЗА 1954-1970 ГОДЫ, ХРАНЯЩИЕСЯ В ГАРФ

 

 

№ 726-252 от 5 сентября. Об увековечении памяти адмирала Октябрьского Ф.С.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Приложение 3

 

Большой противолодочный корабль проекта 1134-А "Адмирал Октябрьский"